Лестница Пенроуза (СИ)

Он словно бы находился в состоянии отходняка после бурного всплеска адреналина – впрочем, так оно и было, наверное. Если бы только ему удалось увидеть действие, в котором он принимал участие, с самого начала!

Артур помотал головой. Такое было у него впервые: он сознавал, что спит, но продолжал спать. Однако в то же время ему казалось, что он только что проснулся, а та жизнь – где, он, кажется, был ассистентом, казалось ему нелепой и ненастоящей до истерического хохота.

А Имс… Как он тут оказался? Вернее, как он ТАМ оказался? Дьявол. Да что же происходит-то?!

При этом Артур никак не мог вспомнить, что же было здесь, в этом мире, раньше. Его тело действовало автоматически, да и какая-то часть его сознания вовсе не удивлялась ничему, но, черт побери, – где они? Кто они? Откуда все это?

Имс подошел с довольной ухмылкой, от уха до уха, и облапил Артура за талию. Артур вздрогнул. От неожиданности – и от того, каким привычным, видимо, этот жест был для Имса. Похоже, он обнимал Артура по пятьдесят раз на дню, как будто артурово тело – давно его, Имса, собственность.

– Мы выиграли, darling, – промурлыкал Имс ему на ухо. – Опять выиграли. Только завтра отсюда надо будет смыться. Куда хочешь, м? Теперь мы можем развлекаться несколько месяцев и ни о чем не думать.

– Санторини? – ляпнул Артур первое, что всплыло в голове.

Имс слегка поморщился, но тут же еще крепче ухватил Артура.

– Ну и хрен с ним, пусть будет эта тоскливая островная деревушка, да хоть Антарктида! Хочешь – значит, поедем.

И он поцеловал Артура где-то рядом с ухом, крепко, так, что в голове зазвенело, скребанув щетиной по щеке. От него пахло морем, солнцем и мускусным потом, а еще – опасностью, силой и страстью, и Артур почувствовал, как у него слабеют колени – это раз, а во-вторых – как в ответ его затапливает ответной нежностью от сознания, что вот он, Имс, настоящий, какой должен быть: расслабленный сейчас и довольный, а еще полчаса назад – сосредоточенно намеревавшийся перестрелять с десяток бандитов, мечтавших лишить их жизни.

В Артуре непрерывно росло удивление: как же так, он никогда не видел Имса подлинным, потому что уже тускнеющий в его голове образ босса – прагматичного, лощеного, подозрительного, боявшегося каких-то условностей – казался сейчас прямо-таки оскорблением вот этого Имса, белозубо и хищно улыбавшегося на фоне синего теплого вечера, беспечно поедавшего белое рыбье мясо, весело болтавшего с хозяином мини-гостиницы – вероятно, их старым знакомцем, толстяком с пышной седеющей копной волос, и жадно рассматривавшего Артура, точно заранее, взглядом, раздевавшего...

И еще больше в нем росло удивление, как можно было раньше не просыпаться здесь. И как он мог считать настоящим то, обратное, что, как казалось Артуру, уже никогда не вернется. Да и правда, ведь это просто привиделось ему – тяжелый, долгий, болезненный сон о чужой стране, о чужой жизни, о чужой сущности, которая тяготила его, как галлюцинация одурманенного мозга.

Они пили домашнее вино с миндалем, и Артур скоро почувствовал себя очень пьяным – сказались погоня, жара, опасность, экстремальное вождение. Надо было в душ – под мышками растекались темные пятна пота, он чувствовал запах своего тела, и это заставляло его морщиться.

Имс тоже вспотел, но его запах Артур втягивал с наслаждением. Руки так и тянулись потрогать, но Артур сдерживался, стеснялся. А вот Имс не стеснялся совершенно – клал руки на колени и бедра Артура, поглаживал, казалось, сам того не замечая, собственнически обнимал за шею, когда что-то говорил, пару раз даже ущипнул – в общем, трогал, когда захочется, а хотелось, видимо, часто. Артур пламенел щеками от этого постоянного, непрекращающегося телесного контакта, он не знал, не помнил – как сам ведет себя с Имсом обычно здесь, как отвечает ему… Это сводило с ума, и в лицо то и дело плескался жар, даже когда Имс просто прикасался к колену…

Они еще немного посидели, посмотрели на стремительно разливавшийся красным и тут же сплавлявшийся с синевой закат, на то, как падает в море солнце, отражаясь в воде и оставляя на ней пламенеющие дорожки, словно из расплавленного металла. А потом Артур, наконец, дорвался до скромного душа и долго стоял под струями нагретой за день солнцем на крыше воды, нежась и надеясь, что теперь-то все будет хорошо.

И, вытягиваясь на застиранных до дыр простынях, пахнущих отбеливателем, пристраиваясь рядом с жарким обнаженным телом Имса и обмирая от этого присутствия, он продолжал надеяться, что все прояснилось и стало настоящим окончательно. Особенно когда Имс закинул на него теплую тяжелую руку и пододвинул его к себе, практически под себя, и уткнулся губами в шею.

– Арти… – сонно пробормотал Имс. – Не вздумай отодвигаться, слышишь? Ты странный сегодня-то какой, шарахаешься от меня весь вечер… Я тебе разонравился, пупсик? Убью ведь…

И Артур поймал себя на то, что тихо смеется в подушку, накрывая пальцы Имса своими. Провалился в сон он абсолютно, неприлично счастливым.

И проснулся.

***