Лестница Пенроуза (СИ)

– А романов о Тесле пруд пруди. Например, Тим Шварц писал, что во всех отелях, где Тесла снимал номера, оставались его личные вещи – он же был крайне рассеян. Часть из них утеряна, более двенадцати ящиков с вещами были проданы для оплаты счетов Теслы. Так вот, Шварц уверяет, что в 1976 году четыре невзрачных коробки с бумагами были выставлены на аукционе неким Майклом Борнесом, книготорговцем из Манхэттена. Некий Дейл Элфри приобрел их за двадцать пять долларов, не зная, что это за бумаги. А позже выяснилось, что это лабораторные журналы Теслы, в которых описывались враждебные инопланетные существа, способные контролировать человеческий мозг. Можешь оттаять, Артур.

На этой ноте Имс торжественно закончил лекцию и подозвал официанта.

Кобб довольно улыбнулся, а через минуту его уже не было за столиком, только пара купюр лежала под блюдцем.

Артур посмотрел на пустые чашки, белый сливочник с надписью «Анжелина» тонкой вязью, недоеденные булочки с кунжутом, розетку со взбитыми сливками – и подумал, что даже во сне могут твориться невероятные вещи.

Сейчас он, например, не верил, что Имс и Кобб восприняли версию о наследстве Теслы всерьез – и еще сильнее не верил, что они взялись за этот заказ.

У Артура было какое-то генетическое, врожденное неприятие фашизма, глубоко скрытый, словно бы вытесненный, страх, ему иногда снились кошмары – как будто он сам скрывается от нацистов, хотя этого, конечно, никогда не было. Но ужас накрывал неподдельный, удушающий, сковывающий холодом и делающий ноги ватными, отнимающий язык и само дыхание. Он сам не находил этому объяснений.

И еще показалось странным то, что у второго Артура, бесстрашного излекателя информации из чужих снов, не раз попадавшего в опасные переделки, эти эмоции, похоже, находили самый горячий и искренний отклик. Здесь их чувства соединялись и отражали друг друга в совершенстве.

Артур прямо заледенел от своих мыслей, так что Имс удивленно заглянул ему в лицо.

– Darling, да что с тобой? Недоволен, что Кобб меня уговорил? Ну, теперь мы квиты – помнишь, я тоже не хотел лезть за этой картиной Ботичелли... Артур, ау? Что с лицом? Если ты ТАК не хочешь, давай откажемся. Ты просто себя не видишь сейчас.

Артур очнулся. Покачал головой, откинулся на спинку кресла.

– Все нормально, просто… не люблю я этот период мировой истории. Ужасно не люблю.

– А мне он кажется самым интересным… – протянул Имс. – На самом деле я просто сгораю от нетерпения. Я мечтал о чем-то подобном, Арти, веришь ли?

– Ну, раз мечтал, то получишь, – кисло улыбнулся Артур. – Мечты сбываются.

Они расплатились и уже пошли к выходу, как вдруг Имс обернулся и застыл на месте.

– Артур… – спросил он, и голос его слегка зазвенел от напряжения, – а ты ничего не забыл?

– Что? – непонимающе спросил Артур. – Да вроде нет, ничего.

Имс смотрел на него так, словно на его глазах произошло легендарное обрушение Гибралтара от одного-единственного выстрела из всех орудий. Смотрел и не верил.

Артур прокрутил в голове, что он мог здесь забыть, но ничего не приходило на ум. Тем не менее, снова взглянув на Имса, он убедился – Гибралтар обрушился.

Оставалось проследить, куда смотрел Имс. А смотрел он на смутно знакомый Артуру маленький красновато-прозрачный кубик, очевидно, выпавший из кармана, когда Артур доставал деньги.

– Твой тотем, – сложились в буквы губы Имса.

Тотем. Вот, значит, как. До Артура разом дошло, все его логические выкладки сошлись – и одновременно он вспомнил. Вспомнил, что тотем – это маленькая вещица с уникальными особенностями во внешнем виде, весе или реакции на физические законы, позволяющая отследить, сон вокруг или реальность. Все менялось, кроме тотема. Артур почувствовал гордость за свою проницательность. И тут же привиделось ему, как однажды он чуть не перепилил себе вены тупым ножом, оказавшись заперт в каком-то мрачном, совершенно сюрреалистическом гараже и будучи убежден, что это кошмар. Тотемы они изобрели далеко не сразу.

Воспоминание было жутким, и Артур метнулся к креслу, куда скатилась игральная кость, и в одно движение смел ее в карман брюк.

***

До дома шли почти молча, изредка перекидываясь ничего не значащими междометиями. Имс был в какой-то задумчивости, и Артур надеялся, что он не зациклился на потере тотема.

Он с восторгом смотрел на дом, перед которым они остановились, – на его старинную зеленую дверь с начищенным дверным молотком, огромные окна, маленькие балкончики, рассматривал широкие каменные лестницы внутри, пялился на пеструю от времени дверь в квартиру, а, войдя, не смог сдержать широкой улыбки – все было именно так, как ему когда-то мечталось. Старинный паркет, окна в пол с розовыми и зелеными портьерами, стены сливочного цвета, белые крашеные двери, светлая мебель – впрочем, мебели наблюдался минимум. Из окон был виден Лувр, он не столько видел его в наступившей уже темноте, сколько помнил. Помнил, как если бы жил тут уже давно.

На балкончике снаружи сидел худой черный кот, похоже, сфинкс, и Артур вздрогнул всем телом.

– Имс, чей это кот? – крикнул он, еще не веря в то, что увидел.