Лестница в небо

— И с каких это пор служение Родине стало противно дворянину?

— С вашего позволения, служить Родине можно разными способами. Я не бегаю от службы, но именно в этом ведомстве служить не хочу, — твердо отстаиваю свою позицию, благо, опыт отбиваться уже есть.

— Свободу любишь?

— И это тоже, отец Никандр.

— Что ж, иногда воля Господа проявляется странным образом, недоступным нам, смертным. Готов ли ты, дворянин Васин Егор Николаевич, послужить своему Отечеству?

Угу, сама постановка вопроса уже мне нравится, как будто есть возможность отказаться.

— Всегда готов! — неуместный смешок от использования девиза пионерской организации в такой обстановке гашу в зародыше. И, отвлекшись, пропускаю удар по мозгам.

Дальше пошла такая пафосная муть, словно дедок выступал на митинге перед дворянским собранием. И «родина в опасности», и «кругом враги», и «все в едином порыве»… Я, конечно, иронизирую и перевираю, но если вся судьба государства зависит от действий шестнадцатилетнего парня, то что-то тут не так. Хотя и так в речь почти не вслушивался, целиком и полностью сосредоточившись на защите, потому что дятел за ширмой со скоростью радиста молотил ментальными воздействиями, забыв или не поняв, что все его манипуляции для меня как на ладони. Сеанс накачки шел минут десять-пятнадцать, пока старик не выдохся и не начал повторяться. Очень удачно, что начало монолога застало меня со склоненной головой, а до сих пор не состриженные волосы рассыпались по плечам, почти закрывая лицо, иначе бы чем-то, да выдал свое отношение к происходящему.

— Суть твоей службы тебе объяснит Григорий Осмолкин, — заканчивает монах, — Слушай его, как меня, — еще один ментальный удар из-за ширмы, — Больше сюда не приходи никогда, — и окончательный добивающий.

Краем глаза отмечаю, что источник неизвестного мага потускнел до неприличия, явно исчерпав себя. Это очень хорошая новость, потому что моя защита с непривычки уже на пределе. Этот гад силен и похоже очень опытен, мое счастье, что расстояние, разделяющее нас, заставило его тратить силы нерационально.

Если б не озаботился перед визитом сюда навестить маму, мог бы словить все эти закладки, даже, несмотря на то, что знал бы об их наличии: одно дело видеть, а совсем другое — противодействовать. Как оказалось, на редкость вовремя вспомнил о своем желании узнать про механизм блокировки и других подобных техник, а главное — про защиту от них.

Всю свою ненависть вкладываю в одно единственное действие.

Зря ты, дяденька, выбрал четки из заряженных жизнью бусин, были бы обычные, деревянные, пришлось бы мне искать другой путь.

— Благословите на службу, отец Никандр! — опускаюсь на колени перед монахом, одновременно сокращая расстояние между нами — ошибку неизвестного повторять не собираюсь.

— Благословляю, дитя. Ступай.

Навстречу крестящей руке с зажатыми бусинами летит тончайший жгут моей силы. Хрена-два кто повторит, для этого надо быть именно видящим.

На негнущихся ногах проделываю весь обратный путь в сопровождении молодого молчаливого монаха, приведшего меня сюда. И держу — на зубах и морально-волевых — держу канал подпитки между своим источником и проклятыми теперь четками, накачивая их не-жизнью. Где-то на середине пути нить между нами обрывается, и так выдержав на десяток метров больше, чем я ожидал. Раскочегаренный до предела дар тормозит не сразу, продолжая вырабатывать энергию.

И только выйдя за стены, позволяю себе чуть-чуть расслабиться и отпустить то немыслимое напряжение, что выдерживал все эти минуты.

Не пережить тебе этой зимы, старик.

Сила сходит с ума, запертая в теле, но возможности дать ей выход — пока нет. Не то, чтобы боюсь продемонстрировать выброс, но лучше подальше отсюда. Так и иду до станции в сопровождении дождавшегося Земели, опасаясь расплескать клокочущую энергию, напоминая самому себе мужика из анекдота, не рискующего кашлянуть после ударной дозы пургена.

— Год, надо продержаться год, — говорю скорее для себя, чем для пилота.

На станции в вагон сели только мы с ним, так что наблюдателей нет. Да и зачем они, если по задумке хозяина я теперь оболваненная марионетка? Нашим попутчикам сегодня повезло, бурлящую во мне силу я в итоге все-таки смог оформить в стандартное общеукрепляющее воздействие и сбросил в пространство. Больше всего досталось Олегу, который находился рядом, но этот лось и так здоров, так что особого эффекта не почувствует. А вот бабке на соседней скамейке должно резко похорошеть, если ее дети-внуки рассчитывали на наследство, то сочувствую их горю — еще пару лет старушка точно проскрипит. Видимо, все в жизни уравновешено: одному старику смерть приблизил, другому — отдалил.

— Узнал, что хотел? — аккуратно спрашивает Земеля, каким-то шестым чувством поняв, что я уже способен общаться.

— О, даже больше, гораздо больше…