Летайте самолетами Аэрофлота

«Нет, не может быть, чушь какая-то — непроизвольно вырвалось у меня, — рука вообще не двигалась».

Дед улыбнулся и вытащил шарф из рукава. Наверху, яростным шепотом, брат с сестрой обсуждали технику исполнения фокуса.

«Да, дети — я посмотрел наверх, — повезло Вам с дедом, я и у КИО таких номеров не видел».

«Им повезло, это точно — возразил отец семейства, — а я, своего родного батю, только в четырнадцать лет первый раз увидел»

Ладно, Андрюха — старик поспешил погасить тему — чего на людях рассуждать».

«Люда, у нас открыто, ты деньги взяла» — прошептал я.

Жена незаметно показала пальцем на грудь.

«Ты пойдешь» — спросил я жену, успокоившись за деньги.

«Посижу еще, через час вернусь» — отказалась она.

«Я в четвертом купе буду, если первая вернешься» — сообщил я, поблагодарил за прекрасный спектакль и вернулся в свою компанию.

Компания моя, напившись и наевшись, тихо дремала в полном составе. Я тронул Викентия Павловича за плечо.

«Подъем, дед — сказал я — пошли домой».

«Пойдем — согласился он — пора на покой».

Мы вошли в пустое купе, старик нырнул на свой диван, завозился, устраиваясь.

«А чего это к нам четвертый никак не идет, — спросил я старика, — слышь, дед, когда у нас полный комплект будет».

«Не волнуйся, объявится, — зевая, отвечал Викентий Павлович — завтра, в Благовещенске».

Я залез к себе, взял книгу, включил свой светильник и стал читать. Уснул минут через пять.

Утром, проснулся около 8-ми утра. Жена на месте, спит, повернувшись к стенке. Внизу шуршит газетой Викентий Павлович.

«Доброе утро» — приветствовал я его.

«Доброе — ответил он — Саня, пошли курить, одному скучно, да и умываться надо».

«Пойдем» — согласился я, разыскивая на столе, среди газет и журналов, сигареты со спичками. Очереди в туалет не было, мы быстро, по очереди, умылись и вышли в тамбур.

«Викентий Павлович — сказал я, протягивая ему огонь, — теперь твоя очередь. Живем вместе уже двое суток, как родные, а я не знаю с кем еду, с кем водку пью, может ты маньяк какой-нибудь».

«Один-один парень — ответил старик, вспомнив очевидно свою вчерашнюю просьбу — слушай, сейчас каяться буду».

Викентий Павлович, все свои 73 года прожил в Приморье. Воевал на Халхин-Голе, потом, всю отечественную прослужил в резервной дивизии. Стояли на озере Ханка, а там ветра круглый год, а зимой вообще деваться было не куда от снежных буранов. Как не укрепляли палатки, их срывало вместе с каркасами и печками. Воевать пришлось после 9-го мая, началась война с Японией, громил Квантунскую армию. Потом в Китае, на стороне народной армии, против войск Чай Каш Ши, с МаО Дзе Дуном знаком лично. Все репрессии прошли мимо него и его родных. Одиннадцатый год на пенсии, разводит гусей, очень любит это занятие. Дочь с семьей живет в Сковордино, сейчас едет к ней, с внуком повозиться, своих гусей на жену оставил.

«Мы с ней попеременно путешествуем, — рассказывал он — я зимой, а она летом. У меня летом дел много. Второй год развожу бойцовские породы, три семьи у меня сейчас. В Китае гусиные бои в большом почете, если гусь возьмет хотя бы пятое место в провинции, то заказы мне обеспечены. Покупатели приезжают обычно к октябрю, а до этого, начиная с марта, надо за ними, как за малыми детьми следить, чтобы друг друга не калечили. Они бьются за даму сердца, их на соревнованиях так и стравливают, подсадят на ринг гусыню и пошло, поехало. Вот, с марта по октябрь и живу с ними в прямом смысле слова. Пытался делить их на классы мальчиков и девочек, скучать начинают, болеть».

«А мы, случаем, не бойцовского, второй день съесть не можем, — пошутил я.

«Ага, как же, — ответил дед, — мне каждая пара по двести рублей досталась, у меня бы этот гусь в горле застрял».

«Слушай, Сань — обратился он ко мне — у меня какое то странное состояние, я второй день и не пьяный и не трезвый. Может быть, мы решительнее подойдем к этому делу, а то мой гусь засохнет на корню».

«Да — согласился я, — чувствуется какая-то незавершенность».

Мне, по правде, уже надоел этот вагон, если хорошо принять снотворного, можно проспать целые сутки, все меньше останется. Людмила еще спала. Я достал свой литр, дед выставил свой, разложили остатки гуся, картошку и т. п. тихо и мило беседуя, мы напились, где-то за час, жена даже проснуться не успела.

Очнулся я вечером, за окном мелькают огни большого города. Снизу раздавался могучий храп Викентия Павловича. Жены на кровати нет, глянул вниз, она помогает раздеваться какой-то старушке.

«Добрый день» — нетвердым голосом поздоровался я, чувствуя, что это наш четвертый попутчик».

«Здравствуйте, молодой человек, — бодро ответила бабушка, — храпеть, Вы горазды, на пару, чуть не оглохла, когда вошла». Людмила с улыбкой глянула на меня и стала застилать кровать новому пассажиру.

«Почему она с ней возиться — подумал я — старушка вполне самостоятельная». Пока жена возилась с постелью, бабушка стояла возле двери. На ней был синий костюм, классического покроя, рукава пиджака были пустыми. «Чего она руки спрятала, замерзла, что ли — скрипел мозгами я — господи, да у нее рук нет».