Лети, мой Свет!

— Давай, я понесу. Мне отчего-то спать перехотелось.

— Нет.

Аталь досадливо прикусила губу. Чтобы там не говорил Эшэри о женщинах, слова лезли в голову исключительно недобрые и немудрые. А подлый тёмный даже не делал попытки поддержать разговор, лаконично отвечая на вопросы и не глядя на неё. Она встала, чтобы уйти. Кристарн неуловимым для взгляда движением оказался рядом и остановил, легонько тронув за руку. И тут же одёрнул, словно она могла обжечь не хуже огня.

— Я видел Сердце Леса. Как ты это сделала?

— Спросил бы у Древнейшей, — Аталь сердито вздёрнула подборок.

— Как-то и сам догадался, — проворчал тёмный. — Она отослала к тебе.

Девушка пожала плечами и промолчала, намекая, что вдаваться в подробности не будет (самой бы кто объяснил!). Кристарн внимательно посмотрел в её глаза, надеясь отыскать невысказанные ответы. И резко, будто обрывая нить, отвёл взгляд в сторону, усаживаясь обратно к костру. Словно и смотреть на неё было невыносимо.

— Приятных снов, — не оборачиваясь, проговорил он в огонь.

— И тебя туда же, — Аталь сделала несколько шагов к лежакам, чувствуя, как прохладный воздух остужает горевшие щёки.

«Вот молодец! Поговорила, так поговорила. Завтра же подыщу подходящий монастырь. И сероглазого Верховного жреца».

«Почему сероглазого?»

«А для разнообразия. Синий — наш цвет, а карий, голубой и (увы!) зеленый не прошли по кастингу. Что же остаётся бедному монаху? Только ждать нас, распрекрасных, невинно хлопая серыми глазами! Как альтернатива, есть ещё красные, но вурдалаки, по-моему, это уже перебор. Хотя, всё дело вкуса, конечно. С твоим-то характером и вурдалаки на дороге не заваляются…»

Целительница резко остановилась и решительно вернулась к костру.

— Крис, поговори со мной.

— Говорю, — подлый дроу по-прежнему изучал устроение костра, словно ничего интереснее вокруг него не было. Аталь с трудом подавила желание треснуть его чем-нибудь тяжёлым, чтобы удостовериться, что кроме безразличного, спокойного равнодушия он ещё не забыл о существовании других эмоций. Пусть даже это будет гнев или раздражение от её бесцеремонного любопытства.

— Что было в Вестнике Повелительницы?

Кристарн медленно повернул голову, не выказывая, впрочем, особого интереса к разговору.

— Зачем тебе знать?

— Затем, что с тех пор ты ходишь, словно пришибленный, а меня это раздражает, — выпалила девушка.

— Да какая тебе разница, как я выгляжу? Ведь гораздо проще злиться на чужого и говорить об этом в спину. Не можешь показать свои истинные чувства — не унижай меня этой надуманной трусливой заботой, — отрывисто проговорил дроу.

Нет, это уже переходило всякие границы! Оказывается, она ещё и виновата! Аталь задохнулась от возмущения и, не раздумывая о последствиях, влепила пощёчину. И замерла, не ожидая, что вскочивший тёмный не перехватит её руку и не станет уклоняться. Лишь зелёные глаза потемнели до опасной черноты, но девушка уже этого не видела, уткнувшись лбом в его плечо.

— Эй, да ты что, плачешь? — Кристарн слегка растерялся, глядя на встрёпанную макушку.

— Нет, злюсь! — послышался приглушённый ответ.

— А! Тогда не буду мешать.

Аталь подняла голову и сверкнула глазами:

— Ты мне совершенно не мешаешь. И всё ты правильно сказал, кроме того, что я только делаю вид, что волнуюсь о тебе. Просто когда я злюсь, часто говорю глупости. Вот, например, что ты для меня чужой. В глаза бы не смогла, а вслух, другому — пожалуйста.

— Зачем?

— Не знаю. Вот такие мы, человеческие женщины. Немудрые и недобрые, какие бы надежды не возлагали на нас всякие тёмные эльфы. Когда нам по-настоящему больно, можем сказать любую ерунду, не думая о последствиях. Чтобы тоже сделать больно в ответ, хотя бы словом, если действием не получается…

— Понятно, — сухо ответил дроу и, подбирая слова, тихо добавил: — Я не буду оправдываться. Если сможешь — прости.

Аталь внимательно смотрела в невозмутимое лицо, понимая, что больше не хочет видеть такое выражение в его глазах. Что угодно — злость, презрение, недоумение — всё равно. Только не это усталое, тяжёлое равнодушие. И тут упрямое любопытство, тихонько высунув длинный нос, поспешило вклиниться в нестройные ряды нахлынувших чувств.

— Покажи мне.

— Что?

— Вчерашний вечер. С момента, как ты получил Вестник.

— Нет, — отрезал тёмный, непреклонно скрестив руки на груди.

— Почему?

— Это ничего тебе не даст. Неважно, как и почему так получилось. Это был мой выбор, и я готов к его последствиям. Ты тоже должна принять решение. Сама. Здесь и сейчас. И я не дам тебе возможность поискать оправданий или поводов для упрёков в моих воспоминаниях.

Аталь застыла. Здесь и сейчас. Поверить и простить? Остаться друзьями? Нет, не тот случай. Это не Анрэй, расстаться с которым невозможно, как руку себе отрезать. Если она отпустит Кристарна — больше его не увидит, даже если глупое сердце вновь разорвется напополам. Хотя, кто может знать, чего ожидать от тёмного эльфа, который сам себе на уме, да ещё и полностью подвластен приказам своей Повелительницы? Здесь и сейчас…