Лети, мой Свет!

— И твой король никуда от тебя не денется — мало ли дворян женятся на одних, а всю жизнь любят других? — горячо продолжала убеждать подругу магиня. — Сама ведь не хотела за него замуж, чтобы не отказываться от Дара, так в чём же дело — всё решилось к лучшему, не так ли? Тали, подумай, и не усложняй ничего своими высокоморальными принципами! Пусть всё будет по-прежнему, как раньше!

Кристарн затаил дыхание, почувствовав, как Аталь, не проронившая ни звука во время бурного монолога, на самом деле всерьез оценивает такую возможность. Но ответить девушка не успела — на шее у Мелиссы заискрил амулет. Магиня строгим голосом приказала думать в нужном направлении, и выскользнула из комнаты.

Аталь тут же встала, выбросив из головы неуютные мысли, сложила горкой дрова в камине и протянула ладонь. Древесина послушно вспыхнула, осветив комнату мягким светом. Дроу бесшумно вздохнул, напомнив себе, что страдает не просто так, а по причине собственного любопытствующего идиотизма. Но тут в комнату вошёл король, и все тёплые чувства тёмного мгновенно испарились — вот неужели нельзя было найти другого времени для выяснений отношений, чем день свадьбы, когда всё и все на виду? Нет, люди иногда просто непроходимо глупы!

Кристарн прикрыл глаза, унимая недовольное раздражение, и настраиваясь на нейтральный приём чужих эмоций, не окрашенный собственными ощущениями. И мрачно отметил, что Мелисса так и не вернулась, видимо, передав эстафету по убеждению подруги в более надежные руки.

Анрэй сел в кресло придворного мага и посмотрел на Аталь. Внимательно, жадно, открыто, подмечая малейшие изменения в дорогом облике. Девушка спокойно ответила на взгляд, явно не собираясь начинать первой разговор. Кристарн внимательно прислушался и облегчённо вздохнул. Теперь он мог с уверенностью сказать — эти двое друг друга не любили. Один принимал за любовь вполне знакомое дроу чувство собственности, искреннюю благодарность и безраздельное доверие. А вторая… тут определить было сложнее, но то, что ощущаемые чувства не были Любовью — Кристарн был уверен.

Анрэй с сожалением вспомнил, что время не безгранично, и негромко проговорил:

— Ты знаешь, эти три года я каждый день представлял нашу встречу. По-разному: от бурной ссоры до душевного примирения. Но никогда не думал, что мы не сможем разговаривать, как раньше.

— Я только что говорила Мелиссе, что многое из прошлого вернуть невозможно. А она меня убеждала, что нужно лишь правильно адаптироваться к ситуации, — усмехнулась Аталь, накладывая на комнату защиту — она не сомневалась, что любопытная подруга не устоит перед соблазном подслушать.

— И как, убедила?

— Нет. Прошлое, на то и есть прошлое. Каким бы замечательным оно не казалось, по отношению к настоящему. Просто для меня оно… немного ближе.

— Тали… Я так сожалею. Прости, если сможешь, — глухо сказал король, глядя на быстрые лепестки пламени.

— Уже простила, — Аталь грустно улыбнулась, заметив, какой надеждой загорелись его глаза. — Нет. Ты не понял. Я ведь так и не научилась злиться на тебя всерьёз. И не хочу, задрав гордо нос, навсегда уйти из твоей жизни. Ведь ты — мой лучший друг, прежде всего. И, наверное, на этом стоит остановиться…

— Тали, я не могу быть тебе другом. Я люблю тебя и не намерен ещё раз потерять!

Кристарн нахмурился и снова сосредоточенно прислушался, прикрыв глаза. Долгие секунды он тщательно скользил по чужому сознанию и, наконец, почувствовал. Тонкую нить, накрепко связывающую души двоих людей. Зов Дара. Отданного давно и добровольно, но всё ещё притягивающего исконного владельца.

— Ты женат, — с тоской напомнила целительница. — И дело не только в том, что я не хочу делить твоё внимание с другой женщиной. Просто невозможно заставлять страдать другого человека, который не виновен в том, что ты не дождался, а я не успела. Это нечестно и неправильно.

Кристарн с усилием распахнул закрывающиеся глаза. Душещипательные разговоры, да ещё и произносимые таким выверенным ровным голосом, действовали на него, как хорошее сонное заклинание. Но человечка сумела удивить неожиданным признанием. То, что человек во имя любви к ближнему, может сделать широкий жест и пожертвовать своими чувствами — тёмному слабо, но верилось. Но такой искренней убежденности, что именно так правильно… ему ещё не встречалось.

— Поэтому ты уедешь, чтобы было честно, — Анрэй с силой потер ладонями нахмуренное лицо, словно в любимой маске невозмутимости стало вдруг нестерпимо душно. — Будешь бродить с Мели в поисках приключений, а я — устраивать приемы, на которых обязана присутствовать знать, чтобы увидеть тебя хоть издали. Всё понятно.

— Ничего тебе не понятно. Я могу помочь людям более реально, чем танцевать на балах и сидеть золотой клетке, решая какой цвет платья будет особенно уместен в этот день недели. Ты знаешь, сколько людей умирает только потому, что в округе нет ни одного мага, а местные травники не могут вылечить действительно серьёзные заболевания? Ты видел, на что способна эльфийская магия? А наша? У нас не целители, а мучители какие-то!