Лети, мой Свет!

Аталь быстро обернулась, но дроу уже рядом не было. Ни одна ветка кустов не колыхнулась, выдавая путь отступления. И только тепло от его ладоней напоминало об услышанном признании. Озадаченная девушка села на траву прямо у озера и крепко задумалась. То, что после длительного воздействия русалочьего призыва дроу был не вполне адекватен, это и ежу понятно. И, что самое обидное, преспокойно отправился спать, а ты сиди себе тут и думай — что это было и как вести себя дальше? С одним не успела разобраться, так тут ещё и второй нарисовался, чтобы жизнь не перепутать с малиновым вареньем.

И что теперь делать? Как вернуть прежнее, лёгкое, ни к чему не обязывающее общение? А самое-то ужасное, что глупые губы до сих пор горят от чужих поцелуев, не понимая, отчего вдруг всё закончилось. Аталь тихонько застонала и спрятала пылающее лицо в ладонях.

Рядышком снова послышался серебряный перезвон колокольчиков. Девушка устало уронила руки и ворчливо произнесла:

— Если вместо того, чтобы пойти спать, этот ночной купальщик отправился домываться на другой конец озера — топи его, к демонам!

Русалка с удобством улеглась прямо на водной глади, как на мягкой перине, и вздохнула с сожалением.

— Нет, к воде он не подходил. А ведь я права оказалась — не нужен он тебе. И мне не отдала. Фу, какая жадина, не стыдно?

— Стыдно, у кого видно, — ляпнула Аталь, продолжая думать о своём нехорошем поведении.

— И что, плохо смотрела? Эх, такого мужика спать отправила… — с неподдельной тоской сказала русалка. — Ну чего ж тебе ещё нужно, чтобы на ушах перед тобой прошёл? Уши то у него знатные, конечно…

— Отцепись. Я другого люблю, понятно? — отрезала целительница, поздно сообразив, что языкастая нежить не отвяжется.

— Другоооого… — насмешливо протянула водяница. — А за этого тогда чего цепляешься?

— Что значит «цепляюсь»? — возмутилась Аталь. — Если я не люблю мужчину, то нужно отправлять его рыбам на корм?

— Ну, допустим, не к рыбам, и уж точно не на корм, — мечтательно протянула водяница, кокетливо накручивая на палец прядь густых сияющих волос. — И, к твоему сведению, если бы ты ничего к нему не чувствовала, то и не прибежала бы сюда. Спала б себе тихо и мирно, как все нормальные маги. Всю ночь, до рассвета.

— А у меня бессонница, — упрямо возразила Аталь, в глубине души начиная понимать, что русалка говорит правду. Ей нравился Кристарн. И дело было не в распрекрасном эльфийском совершенстве — привыкнув к всеобщей красоте, легко отыскать различия. Тебар, например, был более дружелюбен и открыт, да и фигура у него повнушительней. При первом же взгляде на Эшэри девушка подумала, что красивее дроу просто не может существовать. А его способность в двух словах изобразить доходчивый ответ на любой вопрос — вызывала волну нездорового желания заговорить молчаливого мага до словесной истерики. Все трое тёмных были интересны, необычны и успокоительно надёжны. Но нравился ей только один. Раздражительный, насмешливый, самоуверенный, не особо разговорчивый и не испытывающий к представителям человечества ничего, кроме ленивого презрения. Да ещё и зеленоглазый. И это было ужасно.

А может, это только подсознательное желание души быстренько залепить кровоточащую рану, оставшуюся от предыдущей любви? Взять и всё забыть, утонув в нереально-зелёных глазах? Гениальная идея. В такого так просто влюбиться. И так сложно поверить в возможность ответной любви. Да что может быть нужно прекрасному, сильному, умному (в общем, самому обыкновенному идеальному эльфу) от ничем не примечательной человечки? Уж не большой и чистой любви, так точно. И нечего тут вспоминать, как головокружительно целуется подлый тёмный совратитель, нечего!

— Короче, прохлопала ты мужика, однозначно. По крайней мере, на эту ночь — точно! — подытожила водяница, отрывая Аталь от невесёлых мыслей.

— Ну почему все, кому не лень, считают своим долгом пояснить, как жить и чего мне делать! Сама разберусь! Оставь меня в покое! — взорвалась девушка.

— Вот ненормальная, да кому нужны твои терзания! Переживай себе, на здоровье, не буду мешать! Я с тобой по-человечески поговорить хотела, а ты тут сопли распустила: «того люблю, этого не люблю», — противным голосом передразнила возмущение девушки водяница.

— Ладно, говори, чего хотела, да пойду я уже, — успокоившись, вздохнула Аталь. — А то эти рекордсмены-пешеходы разбудят с рассветом…

Водяница вдруг посерьёзнела, пододвинулась поближе, просительно заглянув прямо в глаза, и быстро заговорила:

— Помоги мне, человечка! Я ведь отпустила твоего мужчину. Видела, что обрываешь мои путы, но отпустила, подумав, что ты, может быть, согласишься мне помочь. Не могу я тут больше, дохну от тоски. Обычно-то я не такая, мне утопленники не нужны, но без общения и нежить зачахнуть может, понимаешь?

— Ага, обычно ты белая и пушистая, а от нехватки собеседников — голая и кровожадная. Всё понятно. Чего не уйдёшь тогда в другой водоём? Или здесь у тебя привязка?

— Всё-то ты знаешь, умница моя! Привязка, будь она неладна!