Летящая по волнам

Уильям озабоченно косился на Элизабет и, казалось, все время ждал, что она уйдет из-за стола под каким-нибудь предлогом. Но она нарочно этого не делала. Как ни хотелось ей остаться в одиночестве и предаться печали, Элизабет точно знала, что ей будет легче, если она останется сидеть здесь, вместе со всеми, и будет делать вид, словно все в абсолютном порядке.

Когда мужчины отправились курить на террасу, Элизабет воспользовалась возможностью, чтобы немного размяться, хоть ей и пришлось дать обещание Иветте вскоре вернуться.

– Я хотела бы еще поиграть на спинете! А ты должна спеть, у тебя замечательный голос!

Элизабет пробормотала, что согласна, и пошла в свою комнату, чтобы взглянуть на детей. Оба уже крепко спали, Джонни в своем гамаке, а Фейт – в колыбельке, которую смастерил для нее Олег в первую неделю после их прибытия на Бас-Тер: в шлюпку они смогли взять лишь все самое необходимое.

Элизабет мимолетно улыбнулась, вспоминая о Фелисити, душевный покой которой зависел от того, сможет ли она захватить с собой в путешествие достаточно багажа. Как у нее сложилась судьба за эти последние недели? Элизабет волновалась и за кузину, но страх за судьбу Дункана был сильнее всего. Все же в душе Элизабет жила уверенность, что Фелисити выздоровела после ранения, каким бы серьезным оно ни было. Удалось ли ей, несмотря на военные действия, добраться до Никласа?

Элизабет склонилась над Джонни. Тот свернулся в своем гамаке, словно спящий щенок, подложив руку под голову с кудрявыми волосами. Его губы слегка шевелились во сне. Казалось, ему снилось что-то увлекательное. Элизабет нежно поцеловала мальчика в лоб и перешла к колыбельке. Женщина отодвинула в сторону москитную сетку и взглянула на Фейт. Малышка лежала на животе, подогнув под себя ножки; ее попа торчала вверх. Джонни тоже часто так спал, будто маленький жук.

Элизабет ощутила горячую любовь. Она с трудом удержалась от соблазна вытащить дочку из колыбельки и прижать ее к себе, чтобы почувствовать ее тепло и близость. Вместо этого Элизабет нежно погладила девочку по щеке кончиками пальцев и вздохнула, когда маленькая ручка выскользнула из-под тельца. Фейт с довольным чмоканьем принялась сосать большой палец. Эта привычка появилась у малышки с тех пор, как ушла Цена, а молока Элизабет было недостаточно, чтобы досыта накормить дочь. Новая кормилица – смирная упитанная негритянка по имени Клаудина, которая выкормила уже многих Grand Blancs[11], – хотела намазать палец Фейт горькой жидкостью. Но Элизабет, попробовав ее сама, строго запретила это делать. Она не хотела мучить маленькую дочь этой настойкой. Кроме того, Элизабет вспомнила, как кухарка с Рейли-Манор как-то рассказывала, что она в детстве тоже сосала палец. И, очевидно, это ничуть ей не повредило, поэтому и Фейт не имело смысла ограничивать. Благодаря этой привычке малышка быстрее успокаивалась и засыпала.

В последний раз взглянув на детей, Элизабет вышла из комнаты и отправилась на террасу, где мужчины курили сигары, облокотившись на парапет, и говорили о плантаторском хозяйстве. Элизабет вновь заметила, как похожи между собой Уильям и Анри, и не только внешне. Они могли бы сойти за братьев. Уильям был на несколько лет младше и на полголовы выше Анри, но манера разговора, жесты и высказывания… Мужчины так увлеклись беседой, что заметили Элизабет лишь тогда, когда она встала у перил рядом с Уильямом.

– Захотелось немного подышать свежим воздухом? – спросил он.

Уильям быстро переложил сигару из левой руки в правую, чтобы не дымить женщине в лицо. Элизабет лишь едва заметно кивнула. Ей не хотелось разговаривать. Уильям заметил это и оставил ее в покое. Элизабет и раньше замечала, как удивительно он чувствует ее настроение. Никто не вел себя с таким сочувствием и вежливостью, как он. Уильям был типичнейшим джентльменом. Элизабет прекрасно знала, как много у него работы в Саммер-хилл. Несмотря на это он все бросил и сел на первое попавшееся судно, хозяин которого наверняка заломил огромную цену за то, чтобы отвезти Уильяма на Антильские острова. Снова этот человек не пожалел ни денег, ни усилий, чтобы помочь ей, и глубоко в душе Элизабет догадывалась, что им движет не только готовность подставить плечо.

Она глубоко вздохнула, сама того не желая, и ухватилась обеими руками за парапет. Женщина вдруг почувствовала, что держаться нужно крепко: тоскуя, она охотно оперлась бы на Уильяма. Элизабет вспомнила об объятиях сегодня на пляже. В те мимолетные драгоценные мгновения она почувствовала уверенность и защиту.

Ее охватила болезненная тоска по Дункану. Тоска по проникновенной близости, которую она ощущала в его объятиях. Обнимая ее, он давал ей больше, чем уверенность, – Элизабет чувствовала себя намного сильнее, иногда даже непобедимой. Словно она могла добиться всего, только бы он был рядом. Элизабет отдала бы все на свете, лишь бы муж снова обнял ее!

– С тобой все в порядке? – спросил Уильям.