Летящий с ангелом

На паспортном контроле в очереди, как простой турист, стоял Валерий Меладзе с волосатыми товарищами. Скучающая толпа наблюдала за каждым его движением. Он это чувствовал и нервно двигал челюстями, жуя что-то плохо поддающееся зубам. Среди нашей безголосой эстрады он выделялся сильным красивым голосом. И песни поет необычные: про любовь. И Ви-Ай-Пи из себя не изображает. Из окна, выходящего на летное поле, сидя в баре, где тратил свои последние шекели с окородами, наблюдал как толстые дяди, с тоненькими девушками, на голову выше их, солидно усаживались в длинный персональный лимузин до самолета. Валерий сидел с народными массами в зале ожидания, читал израильские газеты на русском языке и цедил через соломинку сок. Секундочку. Так, кажется, апельсиновый.

В самолете мой сосед в потертом пиджаке всю дорогу разглядывал фотографии и вздыхал. Я пробовал привести свои впечатления в порядок. Сколько же там было всего намешано: восторги и обиды, красоты и уродства, величие и низость. Только воспоминания о минутах блаженства чистым светом перекрыли все остальное.

Так зачем ездил я в эту древнюю, непонятную, но великую страну? Как это объяснить моим близким? Ну, верующим и объяснять не надо, но ведь остальные просто не поймут: столько денег, столько испытаний — и все это ради нескольких светлых минут. Но ведь это ни надеть, ни съесть, ни показать на фото, ни даже толком объяснить на словах… Я решил, что время все расставит на свои места, впечатления устоятся, плохое забудется, но уж то хорошее и светлое, что произошло, это останется со мной навсегда.

Родина встретила нас холодным ветром. Мы, быстро привыкшие к теплу, сразу окоченели. Меня никто не встретил. Впрочем, что там удивляться — после многодневных революционных праздников в душах и телесах отмечавших — разруха. Взял такси, сторговался на остаток денег и попросил водителя включить печку. Он спросил, откуда я такой загорелый? Ну, меня и понесло… За час езды выдал ему все самое главное, при этом я согрелся, как от включенной печки, так и от воспоминаний. Парень слушал внимательно, иногда задавал вопросы, но вывод на прощание сделал интересный: «Да, обязательно надо съездить на Святую землю, ты прав!»

Спустя некоторое время обиды стихли. Меня перестало тянуть по заграничным красотам: все самое интересное, что может быть, я уже видел. В душе поселилось какое-то глубоко сокрытое спокойствие. Не перестал я удивляться поворотам жизни, но явственнее стали обозначаться причины любого события. Нет хаоса, нет страха, все происходит согласно законам соотношения добра и зла, гордыни и смирения. В каждом из нас, хочет он того или нет, есть вечная частица Бога — наш дух, голос которого мы называем совестью, и только благодаря ему мы еще живы. Все мы, блудные дети, вернемся к Отцу нашему, только весь вопрос — с каким багажом. Что там у нас за спиной будет преобладать: милосердие и любовь, или эгоизм и ненависть? Выбор за каждым живущим. А я, кажется, уже выбрал…

Света!

Наконец, я понял окончательно и бесповоротно, что надо как-то очень серьезно менять жизнь. Взрослый мужчина, а все какой-то неприкаянный. Пришел я с этим к отцу Сергию. Батюшка помолился, подумал и направил меня к старцу Никите в монастырь.

Ночью спал урывками. Каждые полчаса просыпался и подносил к глазам будильник: боялся проспать. Утром вскочил ни свет ни заря и с чугунной головой вышел из дому. На электричке доехал до какой-то ветхой платформы. Постоял, с тоской проводил электричку и на ватных ногах спустился по железной лестнице на бурый гравий. Потом, едва переставляя свинцовые ноги, плелся пешком по лесу, потом трясся в переполненном автобусе. Наконец, передо мной встал красавец-монастырь с огромным собором и сине-белой колокольней в золотых куполах. Я перекрестился на сверкающие кресты, глубоко вздохнул и решительно двинулся к воротам.

Сонный вратарник в новеньком подризнике направил меня в братский корпус. Там еще раз меня остановили уже двое послушников. Узнав, что я к старцу Никите, дружно рассмеялись и как недоумку пояснили, что старец Никита болен, стар и давно никого не принимает. Вроде взрослый мужик, а таких вещей не знает. Я объяснил, что мне можно не знать, потому что я дурак. Тогда веселые послушники понятливо кивнули и показали холеными ручками: тебе вон туда и направо. Там принимает старец Феофан. Сейчас все такие, как ты, к нему толпами шастают. Делать вам нечего…