Летнее солнцестояние (ЛП)

— Вы снова за свое. Какой Новый Год? Новый год, когда Сириус впервые появляется в рассветном небе, объявляя, что Нил начнет свой подъем? В самом деле, завтра, за час до восхода солнца? Или вы имеете в виду Новый Год по нынешнему египетскому календарю, первый день Тота, до которого на самом деле еще двести дней? Я напоминаю вам, что египетский календарь основан на 365 днях, а не на 365 с четвертью, как показывают звезды, и что он теряет один полный год каждые 1460 лет. В последний раз календарь был правильным 1171 год назад. Он не будет правильным еще 289 лет с настоящего времени. Итак — какой Новый Год, благороднейший шарлатан?

Глаза Маркара заблестели. — Ваш Знак Рак. И как ни рассчитывайте, о, великий геометр, Рак начинается сегодня в полночь и объявляет первый день летнего солнцестояния. В темном утреннем небе действительно будет виден Сириус, возвещающий Новый год и пробуждение Хапи, который вы, греки, называете Нилом, с большими празднествами, начинающимися во всех городах и деревнях по всей длине реки и продолжающимися в течение двадцати одного дня, с кутежами, весельем и потреблением морей ячменного пива.

Эратосфен от души рассмеялся. — Я так понимаю, самый проницательный астролог, что в этом потоке риторики погребено утверждение, что мой важный Новый Год наступит в предрассветные часы завтрашнего утра, начиная с восхождения Сириуса?

— Вы все понимаете, мудрый Эратосфен.

— Я вижу, что вы мошенник, более колоссальный, чем любая пирамида в Гизе.

— Милорд переполняет меня своей лестью. Он наклонился вперед. — Теперь, когда ваш желудок ослабел от смеха и ваша аргументация сломлена, мы можем поговорить о вашем проекте солнца?

— Это немного преждевременно.

— Во всяком случае, вы, вероятно, уже определили форму Земли? Может быть, вы расскажете об этом старому другу?

— Сначала я доложу об этом Птолемею. И вы это знаете.

— Конечно, конечно. Тем не менее, что плохого в намеке... в строжайшей тайне?

Картограф ухмыльнулся. — Я слышал про шанс диска — два к одному, цилиндр — поровну, три к одному против квадрата и десять к одному против сферы. Он поднялся, чтобы уйти. — Позже, Маркар. Позже. Я обещаю.

— Если останешься живым, — прошептал астролог.

Посетитель остановился. Он медленно обернулся. — Вы нарисовали гороскоп Гор-энт-йотфа? Это был удар ножом в темноте, вспышка — чего? Психическое озарение? Глупость?

Маркар как-то странно посмотрел на него. Наконец он сказал: — Почему вы спрашиваете?

— Неважно. На самом деле это не мое дело. Но он знал. Астролог приподнял завесу над предвещающим несчастье египтянином, и тот не понял, что увидел. Давить на провидца дальше было бессмысленно. Одно было, несомненно — судьбы Эратосфена и Гор-энт-йотфа были неразрывно переплетены, как узоры в погребальном саване.

Он поклонился и вышел.

*      *      *

6. Тень

И теперь домой, подальше от запахов, шума и грязных улиц. Эратосфен кивнул привратнику и пошел по обсаженному пальмами входу в центральный сад. Он остановился под колоннадой и посмотрел в сторону центра внутреннего двора. Там, как он и приказал, сидел писец Бес-лек, скрестив ноги, перед тенью, отбрасываемой высоким гномоном — столбиком-указателем солнечных часов, и пел. Бес-лек выбрал свой собственный хорал, на самом деле гимн, обращенный к Богу Солнца Гору, не слишком длинный, но и не слишком короткий. Грек наблюдал, как клерк закончил свою невнятную литанию, обмакнул тростниковое перо в маленький горшочек с угольными чернилами и нарисовал крошечную точку на кончике тени гномона на круглой каменной плите. Затем он начал снова. — Гор, даритель света, сын Осириса и Исиды, воссияй на нас в своем путешествии по небу... Это было на египетском языке, и смысл хорала, между чуждостью языка и искаженным бормотанием был в значительной степени потерян для библиотекаря.

Эратосфен пошел по гравийной дорожке по направлению к певцу. Бес поднял глаза и увидел, что он приближается, но его монотонное бормотание не дрогнуло. Геометр окинул белые пометки критическим взглядом. Бес сидел прямо внутри вогнутой кривой из точек. Он начал примерно за час до полудня, а теперь было уже около часа пополудни. Точки показывали более длинные тени в начале, становясь короче, когда приближался полдень, а затем, снова становясь длиннее, когда миновал полдень. Ближайшая к базе гномона точка — это точка полудня. Это было то, что нужно было измерить. — Бес, — сказал он, — мой верный друг, я вижу по отметкам, что ты прекрасно записал курс бога над головой. Дело закончено, за исключением измерения полуденного угла. Вставай, вытяни ноги, а потом помоги мне с угловой рейкой.

— Да, спасибо, хозяин. Маленький человек простонал с большим красноречием, с трудом поднимаясь на ноги. — Такое напряжение, такая забота. Мои бедные суставы. Я буду болеть несколько дней. От боли, возможно, милорд мог бы выделить два дополнительных пунша прекрасного ячменного пива.

— Два?

— Да, один для моей жены. Милое создание берет на себя все мои страдания. И учитывая, что сегодня вечером начинаются празднества.