Летняя королева

Они провели в пути уже шесть недель, выехав из Сен-Дени в конце мая. Ясным знойным днем, в присутствии папы Евгения, Людовик получил из рук аббата Сугерия орифламму[17] во время сложной церемонии обращения к Богу с просьбой даровать успех французской армии, которая отправлялась в долгий поход к Иерусалиму через усеянные костями поля битвы Эдессы, Антиохии и Триполи. Алиенора изнемогала от жары в многослойном официальном наряде. Мать Людовика тоже, и на секунду женщины пришли к согласию, стоя рядом и с трудом выдерживая духоту.

После церемонии король удалился под прохладные своды аббатства вместе с его святейшеством и многочисленными священниками, чтобы разделить с ними трапезу. Все остальные были вынуждены ждать снаружи, а у Алиеноры появился новый повод для недовольства.

По крайней мере, ей не пришлось путешествовать вместе с Людовиком. Армию поделили на два отряда, и королева совершала переезды со слугами и багажом в центре обоза или с представителями Аквитании под предводительством Жоффруа де Ранкона. Последнее обстоятельство ее вполне устраивало, поскольку среди своих она была уважаемой личностью.

Алиенора старалась не вспоминать сцену прощания на ступенях Сен-Дени, но видения все равно возвращались. Крепкое объятие Петрониллы и навернувшиеся слезы в глазах сестры напоминали Алиеноре паломничество отца в Компостелу.

– Что же я без тебя буду делать? – всхлипывала Петронилла.

– Жить, – ответила Алиенора; ее душили чувства, глаза наполнились слезами. – Живи, моя сестра, и заботься о Марии, пока меня нет.

– Буду заботиться, как о собственной дочери, – зарыдала Петронилла.

Детей при том прощании у Сен-Дени не было. Алиенора поцеловала Марию еще раньше, в гостевом доме, и пообещала дочери привезти украшения из Константинополя, шелка и ладан из далеких земель, а также свечу с Гроба Господня в Иерусалиме, чтобы осветить ей дорогу к Богу. А затем вышла из комнаты, прикрыла за собою дверь и похоронила свои чувства глубоко-глубоко.

Вдалеке прогремел гром, и Алиенора содрогнулась. Десять дней тому назад по пути из Пассау в Клостернойбург в повозку ударила молния, возница и лошади погибли мгновенно.

– Будем надеяться, худшее не случится, пока мы не переправимся через Драву, – пробормотал ее коннетабль Сальдебрейль де Санзе, взглянув на небо из-под шлема. – Меньше всего нам сейчас нужен потоп.

Алиенора с ним согласилась и принялась беззвучно молиться. В последнее время она живо интересовалась погодой. Когда шел дождь, дороги быстро превращались в болото, а речные переправы – в вопрос жизни и смерти. Перебраться через Рейн и Дунай оказалось сравнительно просто: на Рейне нашлись приличные баржи, а Дунай мог похвастаться хорошим мостом. Алиенора считала, что им следовало отправиться морским маршрутом через Сицилию, но Людовик отказался из-за вражды между королем Сицилии Рожером и императором Германии Конрадом. Людовик не хотел рисковать добрососедскими отношениями с немцами, поэтому они предпочли сухопутный маршрут до Константинополя. Пока что армия и паломники миновали Мец, Вормс, Вюрцбург, Регенсбург, Пассау и Клостернойбург; дальше на пути в Болгарию им еще предстояла переправа через приток Дуная.

Вскоре после полудня они прибыли на место, где еще неделю назад стояли лагерем немцы, готовясь к переправе через Драву. Земля была покрыта грязью и полузатоплена, селения вокруг опустошены; лошади сразу съели всю траву, и армии Людовика пришлось довольствоваться привезенными припасами. Так как половина из них осталась в увязнувших на дороге повозках, ни люди, ни животные не могли поесть или устроиться с удобствами еще какое-то время.

Нескольких кораблей, барж и плотов у берега не хватило для перевозки лошадей. Два плота оказались достаточно большими, чтобы принимать пару повозок и двадцать человек для каждой переправы, но дело продвигалось невыносимо медленно. Пришлось пустить лошадей вплавь, и хотя при входе в реку они шли по мелководью, противоположный берег был крутой и скользкий, тем более что каждое животное взбивало грязь, пытаясь поскорее выбраться на твердую почву.

Алиенора наблюдала с содроганием, как конюх забирает ее мерина в яблоках. Течение здесь было не особенно быстрым, но вода грязная, плотная, и воображение рисовало картины водяного чудища, которое тащит на глубину лошадь вместе с наездником. Она читала в бестиариях[18] истории о таких созданиях. Например, о крокодилах. Интересно, в Венгрии водятся крокодилы?