Летние истории

Искусственное оплодотворение донорской спермой, которое также называют AID, успешно применяется в нашей стране при лечении бесплодия уже более шестидесяти лет. Благодаря этому методу на свет появилось не меньше десяти тысяч детей — но остается немало нерешенных вопросов, в том числе и правовых. Технологии идут вперед семимильными шагами, ценности в обществе меняются. Пришло время задуматься: кто реальный бенефициар репродуктивной медицины с привлечением доноров? На какие ее стороны мы прежде всего должны обратить внимание? На нашей встрече мы поговорим о будущем семьи и человечества. Главный спикер — Дзюн Айдзава, непосредственный участник и исследователь AID.

Дзюн Айдзава… Где-то мне это имя попадалось. Но где? Сочетание иероглифов определенно было мне знакомо. Я отчетливо его помнила. Кто же ты такой, Дзюн Айдзава? Отложив телефон на стол экраном вниз, я уставилась на кусочек сахара — точнее, на то, что от него осталось, и раз за разом прокручивала в голове известные мне сведения. Дзюн Айдзава, донорство спермы, непосредственный участник… Вдруг перед моим внутренним взором промелькнул будто окаменевший силуэт мужчины, стоящего ко мне спиной. «Мама у меня маленького роста, а я — метр восемьдесят. У мамы ярко выражены складки на веках, а у меня их нет вообще…» Так вот почему я его помню! «Высокий, без складок на веках, бегун на длинные дистанции. Сейчас ему должно быть примерно от пятидесяти семи до шестидесяти пяти лет. Может быть, кто-то из ваших знакомых подходит под это описание?» Точно, там я и видела его имя — в книге, которую прочитала несколько месяцев назад. В сборнике интервью с людьми, зачатыми с помощью донорской спермы. Теперь я отчетливо все вспомнила. Это был он — тот самый мужчина, который так долго и тщетно пытался отыскать своего отца, не имея ничего, кроме нескольких крохотных зацепок. Кликнув на ссылку в заголовке, я посмотрела дату, время и место мероприятия и на всякий случай сделала скриншот.

12. Счастливого рождества

Мероприятие проходило на третьем этаже высокого узкого здания в паре минут ходьбы от станции Дзиюгаока, в минималистичном помещении вроде просторного конференц-зала. Возле белой доски стоял стул и небольшой деревянный столик с микрофоном. У этой импровизированной сцены были веером расставлены складные стулья для публики, всего штук шестьдесят. Когда я за пятнадцать минут до начала вошла в зал, четверть из них еще пустовала. Я поставила свою сумку на крайний стул в заднем ряду и вышла в туалет.

Вернувшись, я обнаружила, что рядом с моей сумкой сидит женщина. Мы кивнули друг другу. Осмотревшись, я заглянула в программку, которую взяла у входа. В ней говорилось, что мероприятие будет состоять из двух частей: в первой выступит Айдзава, а во второй публика сможет поделиться своими соображениями.

Тут в зал вошел человек, внешность которого не оставляла сомнений в том, что он и есть Дзюн Айдзава.

Высокий, одетый в легкие бежевые брюки и черный джемпер, он приветственно кивнул, уселся на стул у доски, поправил челку и потер веки. Те самые, без складок, такие же, как у его отца. Потом взял микрофон и сказал: «Всем здравствуйте!»

Я подумала, что стрижка у него как у теннисиста. Вообще-то совершенно обычная: пробор посередине, волосы вокруг ушей подбриты. Ума не приложу, что в ней было такого теннисного, — может, то, как челка приподнималась надо лбом? Проверяя микрофон, Дзюн Айдзава поблагодарил нас за то, что мы здесь сегодня собрались. Голос у него был самый обычный, не низкий и не высокий, но манера речи чем-то цепляла. Он отчетливо артикулировал каждое слово и делал необычно долгие паузы, из-за чего казалось, что он беседует сам с собой. Как будто он вообще не здесь, а сидит где-то в углу, уткнувшись в книжку-раскраску.

Выступление Айдзава начал с рассказа о себе.