Летние истории

Не знаю, как долго я наблюдала за ним, наверное, минуты две. Вдруг он поднял голову, повернулся и посмотрел на меня. Наши взгляды встретились. Лицо у него оказалось таким же грязным, как одежда и волосы. На впалых щеках чернели тени, глаза глубоко ввалились. Из приоткрытого рта виднелись кривые зубы. «Нацуко!» — послышалось мне. Неужели он зовет меня по имени? Сердце бешено заколотилось, под ложечкой засосало. Нацуко? Я невольно попятилась. Маленькие черные глазки словно впились в меня. Я тоже не могла отвести от него взгляд.

— Нацуко, — тихо позвал он еще раз.

Я была уверена, что уже не смогу вспомнить этот голос, что он навсегда изгладился из моей памяти, но его звук в одно мгновение перенес меня в далекое прошлое. Запах морского прибоя. Каменные волнорезы. Могучие волны, темным дыханием моря вздымаемые из его глубин и разбивающиеся о камни. Узкая лестница. Почтовый ящик, тронутый ржавчиной. Стопка журналов возле подушки и груда белья, приготовленного для стирки. Крики пьяных компаний.

— Что с мамой? — спросил он. Хрипло и еще тише, чем раньше.

Я сделала еще шаг назад.

— Что с мамой? — повторил он.

— Умерла. Давно уже, — выдавила я.

Он словно не понял и продолжал смотреть на меня. Землистое лицо, черные, будто закрашенные простым карандашом глаза. Тощее тело, в котором, казалось, не оставалось ни капли сил. С таким справится и детсадовец. И все равно я чувствовала страх. Дыхание сбилось, сердце стучало как молот.

— То есть как — умерла? — переспросил мужчина, и в глазах у него застыла пустота. — А ты где была?

Не понимая, о чем он, я только моргала, пытаясь успокоиться. Где была я. Вот что он у меня спросил. Горло сдавила боль. В барабанных перепонках загудело. Где была я? Сердце готово было вырваться из груди, туловище непроизвольно покачивалось взад-вперед. Между ключиц завихрилась неудержимая ярость, такой силы, что кровь будто вскипела и отхлынула вспять, унося меня с собой. Мне захотелось закричать: «А ты, где был ты?!» — и толкнуть его сзади так, чтобы отлетел. Схватить его за плечи и таскать по асфальту, пока не угаснет злость. Но я ничего не сделала. Я даже не смогла ничего сказать. Я боялась его. Боялась этого беспомощного, иссохшего мужчину, который не смог бы не то что руку на меня поднять, но даже закричать. Только молча смотрела на него. Но почему-то мои пальцы пульсировали, будто я и в самом деле вцепилась в его ворот и швырнула на землю. Будто, заливаясь слезами, я долго била его кулаками в грудь. Мои кулаки сжались сами и отказывались разжиматься. «Я совсем не этого хотела, нет, нет, я ничего ему не сделала!» — в панике мотая головой, уговаривала себя я. Мне показалось, что он приоткрыл рот. Я не сводила с него глаз, чтобы не упустить ничего.

— Почему ты ее не спасла? — спросил он еще более слабым, увядшим голосом.

Удивительно, как этот полушепот вообще мог долететь до меня, но он прозвучал в моей голове отчетливо, будто сказанный прямо в ухо.

— Почему ты не спасла маму? — снова спросил он.

Почему я не спасла ее, почему я не смогла этого сделать… Слова меняли форму и разветвлялись в моем сознании. Я увидела, как вокруг его глаз расплываются черные кляксы. Черная жидкость потекла по щекам и вскоре обволокла все его лицо. В этот момент слева вдруг ударил резкий свет, раздался пронзительный скрежет металла по асфальту. Удивленно оглянувшись, я обнаружила, что моя нога находится в паре миллиметров от колеса велосипеда. Перепуганная велосипедистка крикнула мне: «Осторожнее!» — и понеслась дальше. Когда я вновь повернулась к мужчине, он уже сидел ко мне спиной, погруженный в свои манипуляции с окурками. Рядом с ним все так же клубился белый дым и переговаривались между собой курильщики.

Я закрыла глаза и сглотнула слюну. Пересохшие губы саднило. Я облизнула их, но боль только усилилась. Хотелось уйти как можно дальше отсюда; и я пошла прочь, не разбирая дороги. Я шла и шла, стараясь не задеть прохожих, и на каждом углу сворачивала направо, пока не уткнулась в дверь какой-то кафешки и не ввалилась внутрь.

Я плюхнулась за столик прямо в пальто, но все равно никак не могла согреться. И все же чуть ли не залпом осушила стакан воды со льдом и попросила еще. Помещение было длинное и узкое. Ближе к входу находилось кафе, а в глубине — торговый зал, где продавали одежду и аксессуары. На стенах висели черные рокерские футболки. Мой нос наконец уловил сладковато-пыльный запах, который обычно витает в секонд-хендах. Из спрятанных где-то динамиков звучала песня группы Nirvana. Названия я так и не вспомнила, вспомнила только, что это третий трек из альбома Nevermind. К моему столику подошла девушка с бесчисленными сережками в ушах, одетая в подержанную серую толстовку, и я заказала горячий кофе. Звезды, вытатуированные на тыльных сторонах ее ладоней, выглядели кривоватыми, будто их нарисовал ребенок. Кто-то говорил мне, будто напитки и блюда из жарких стран, даже горячие, призваны остужать тело изнутри. Кофе мне на самом деле не хотелось. Но что еще заказать, я не знала.