— Допустим, вы родите ребенка, а он потом всем сердцем пожалеет о том, что появился на свет. Что вы тогда будете делать, а? — Глядя на сцепленные в замок пальцы, она продолжала: — Когда я говорю о таких вещах, меня все начинают жалеть. Говорят: «Ах, бедняжка… выросла, не зная отца, столько вытерпела — конечно, ей непросто». Делают скорбные лица, обнимают со слезами на глазах, в общем, жалеют меня как могут. «Ты ни в чем не виновата, еще не поздно все изменить, всегда можно начать жизнь заново». Они добрые люди и поступают так из лучших чувств. Вот только не думаю, что я как-то особенно несчастна и что меня надо жалеть. Все, что произошло со мной в жизни, — это ничто по сравнению с самим появлением на свет.
Я посмотрела на Юрико Дзэн, пытаясь осмыслить услышанное.
— Вы, наверное, не понимаете, о чем я. — Она коротко выдохнула носом. — А все очень просто. Я не понимаю, почему все вокруг решаются на это? Почему люди думают, что вправе рожать детей? Как они могут радостно совершать такое насилие, почему это продолжается до сих пор? Затаскивать кого-то, кто никогда их об этом не просил, в эту безысходную бездну. Вот чего я никак не могу понять.
Юрико Дзэн потерла руку об руку. На фоне черного платья они казались такими бледными, что отливали синевой.
— Если человек появился на свет, его рождение уже не отменишь, — с легкой улыбкой произнесла она. — Вам мои мысли могут показаться слишком радикальными и оторванными от жизни. Но это не так. Я говорю о реальных вещах. О реальной, самой настоящей боли, которая всегда рядом с нами.
Только, похоже, больше никто так не думает. Люди даже представить себе не могут, что они причастны к насилию. Вот все обожают вечеринки-сюрпризы, правда? Когда открываешь дверь, а за ней толпа начинает орать: «Сюрпри-и-из!» Люди, которых ты не знаешь и никогда не видел, поздравляют тебя, улыбаются во весь рот, хлопают в ладоши. Если это вечеринка, то ты можешь просто повернуться и выйти обратно через ту же дверь. Но нет такой двери, с помощью которой можно вернуться в то время, когда ты еще не родился. При этом никаких дурных намерений у людей нет, они просто думают, что всем нравятся вечеринки-сюрпризы. Эти люди способны верить в то, что жизнь — прекрасная штука, жить — счастье, а мир вокруг нас — очень красивое и в целом, несмотря на некоторые минусы, замечательное место.
— Рожать… — негромко начала я, — это эгоизм и насилие. Я согласна.
— Знаете, даже если кто-то соглашается со мной, продолжение всегда одинаковое. «Но так уж устроены люди» — вот что они говорят. Вроде признают, а потом начинают себя оправдывать. «Так уж устроены люди…» Но как они устроены? Вот как? — слабо улыбнулась Юрико Дзэн и тихо, будто про себя, повторила свой первый вопрос: — Почему вы так сильно хотите родить ребенка?
— Не знаю, — вырвалось у меня. На секунду передо мной снова возникла ухмылка Онды, и я закрыла глаза, придавливая веки подушечками пальцев. — Не знаю. Вы правы, я, наверное, перестала понимать, чего я добиваюсь и почему. Но мне просто… — Я беспомощно качнула головой. — Просто захотелось встретиться со своим ребенком.
— Все говорят одно и то же. Не только те, кто воспользовался
— Но… — подумав, возразила я, — но ведь пока не родишь, не узнаешь…
— В чьих интересах эта игра? — спросила Юрико Дзэн. — «Пока не родишь, не узнаешь». Что вы ставите на кон?
— На кон?.. — прошелестела я почти шепотом.