Летние истории

После этого Макико рассказала, что к ним в бар недавно пришла девушка с внешностью, над которой явно поработали пластические хирурги. Никто об этом не обмолвился, чтобы не задеть новенькую. Но чуть ли не с первых дней она сама начала рассказывать о своей пластике, причем запросто, как будто речь шла об обычной косметике: например, где и за сколько она сделала себе складки на веках, где вколола в подбородок гиалуронку, как скорректировала форму носа и так далее. Такая откровенность подкупает, сказала Макико.

— В общем, занятная девочка. Еще и разрисовывает свое лицо как на парад. В последнее время таких много. Ну, кто легко относится к пластике.

— Это да. Но зачем девушке, которая столько денег вкладывает в свою внешность, работать в таком месте? — задумалась Мидорико, жуя конняку. — Есть же бары, где девушки помоложе и поярче, и платят больше.

— Раньше она работала в более престижном баре, но устала, говорит, от жестких требований. Да и отношения в коллективе были непростые. А у нас попроще, зимой можно надевать теплые вещи, и все такое. Ей это нравится, поэтому она планирует остаться у нас. Днем она тоже работает, на другой работе. В маникюрном салоне, — объясняла Макико, отправляя в рот ростки сои. — Вот, это она мне недавно сделала на скорую руку. Классно, скажи? — Макико со смехом продемонстрировала свои перламутрово-розовые ногти.

Мы засмеялись вместе с ней. Потом Мидорико заговорила о Крипке, которого сейчас читала, а затем речь зашла о Харуяме. По словам Мидорико, у них все было хорошо, она показала фото, снятое в горах, куда они недавно ездили вдвоем. Когда я пошутила насчет активного отдыха, она помотала головой и закатила глаза: оказывается, Харуяма увлекается сочинением хайку, поэтому иногда и ее таскает в свои творческие путешествия. На фотографии оба так светились весельем и юностью, что я невольно прищурилась.

Принесли окономияки и якисобу, и мы, разложив их по тарелкам, сосредоточились на еде.

— Кстати, Мидорико, как там хорьки? — в какой-то момент спросила я.

— Представляешь, — отозвалась племянница, — они вдруг исчезли!

— Да ладно? Сами по себе?

— Ага. Просто взяли и пропали.

— Может, кто-то рассыпал там отраву? — предположила я.

— Да вроде непохоже.

— А сколько шума было… — Макико покачала головой.

— Эзотерики сверху тоже вдруг успокоились, — сказала Мидорико, продолжая жевать. — Стала тишь да гладь. Еще и ремонт закончился.

— У вас там точно все в порядке? На втором этаже никто не умер? — засмеялась я.

— Да не, нормально. Видимо, выводок хорьков куда-то перебрался. — Мидорико распахнула свои огромные глаза: — Какие же вкусные тут окономияки! — И довольно заулыбалась.

Выйдя из ресторанчика, мы сели на автобус и поехали к Макико и Мидорико.

Когда сквозь пелену теплого вечернего воздуха показались очертания их дома, где я не бывала уже много лет, я почувствовала смутную грусть, смешанную с ностальгией. Мы поднялись по железной лестнице, грохочущей под ногами, и потом весь вечер смотрели телевизор и разговаривали.

Приняли душ, разложили на полу два футона, устроились на них втроем, положив в середину Мидорико, и, выключив свет, продолжили болтать. Иногда нас разбирал такой смех, что Мидорико вскакивала со словами: «Хватит, я так с ума сойду!» — а потом плюхалась обратно. Но постепенно разговор начал сходить на нет, паузы удлинились, и стало слышно, что Мидорико сонно посапывает.

— Посмеялись, и хватит, — заметила Макико. — Пора спать!

Мои глаза успели привыкнуть к темноте и различали предметы в комнате: вот фанерный шкафчик, вот футболка Мидорико на стене, вот книжные полки — все оттенки синего. Мы с Макико пожелали друг другу спокойной ночи, но некоторое время спустя я окликнула ее:

— Маки…

— Что? — помедлив, отозвалась она.

— Прости меня, — тихонько проговорила я.

В ночной синеве я видела, как Макико повернулась на бок.

— Это ты меня прости, — ответила она. — Я должна была тебя выслушать как следует. Ты наверняка долго думала, прежде чем рассказать мне. А я, дура, завела свою песню, не удосужившись даже ничего узнать…

— Нет-нет, что ты. Я тогда наговорила тебе обидных вещей. До сих пор стыдно.

— Послушай, Нацуко, — сказала Макико. — Я твоя сестра.

Я молча моргнула.

— И я буду твоей сестрой, что бы ни случилось. Все будет хорошо. Вместе мы прорвемся. Если ты приняла решение, значит, так тому и быть, можешь не волноваться.

— Маки…

— Давай спать.

— Давай.

Вглядываясь в туманные очертания окна, проступающие сквозь темноту, я прокручивала в голове одно воспоминание за другим, увиденные пейзажи, услышанные и сказанные слова, и в какой-то момент провалилась в сон, мягкий и плотный, будто меня опустили в глину, чтобы снять слепок. Я проспала до самого утра — крепко, без сновидений.

В середине сентября я связалась с Юрико Дзэн. Нашла визитку с электронным адресом, которую она дала мне при первой встрече, извинилась за то, что беспокою, и попросила о личной встрече. Ответ пришел через четыре дня. Мы договорились встретиться в следующую субботу в два часа дня в одном из маленьких кафе на Сангэндзяе.