Летние ливни в Бриндаване - 1972

При пении бхаджанов мы используем инструмент под названием фисгармония. У других в ходу иные инструменты, например, фортепьяно. Что же мы делаем с фисгармонией? Мы заполняем ее воздухом - и это все. Но когда мы нажимаем на одну из клавиш, мы получаем один звук, когда мы нажимаем на другую - другой. Таким образом, из одной и той же субстанции, а именно - воздуха, мы, нажимая разные клавиши, извлекаем различные звуки. Воздух, которым заполнена фисгармония, только один, однако мы слышим множество разных звуков. Откуда же исходят все эти звуки? Они происходят из одного и того же источника - воздуха, содержащегося в инструменте. Основой, или источником, является воздух. И эта основа тождественна звуку Омкара. Из этого основного звука, Омкары, мы получаем множество разных звуков. И все они являются лишь трансформацией звучания Омкары. Именно в этом контексте следует рассматривать изречение Махариши, касающееся Рамы: "Рама Вигпрахаван Дхармаха", что значит: "Рама есть воплощение Дхармы", или праведности. Подобно тому, как имеются три главных звука: А, У, М, которые помогают воспроизвести Омкару, у Рамы, олицетворяющего Дхарму, есть три основополагающих начала - Лакшмана, Бхарата и Шатругна. Аналогия здесь в том, что Лакшмана, Бхарата и Шатругна вместе составляют Раму, воплощение Дхармы. Звук "А" можно соотнести с Лакшманой, - "У" - с Бхаратой, "М" - с Шатругной. Комбинация этих трех есть Омкара, а, следовательно, и сам Рама. Таким образом, нам открылась истинная, или внутренняя сущность Рамы, который, являясь не чем иным, как Омкарой, появился на свет, чтобы восстановить Дхарму, или справедливость.

Если мы пытаемся постичь мудрость наших Упанишад, мы узнаем, что ОМ есть Экакшарам Брахма, т.е. ОМ - это то же самое, что Брахман. "Экам эва Адвитийям Брахма" означает: "Брахман Один и единственен и нет второго, подобного Ему". Размышляя о наших великих Провидцах и о великих махавакьях - изречениях, содержащих и передающих нам мудрость, мы понимаем, что весь мир - это Адвайта и что в нем нет места двойственности. Он один, и только один. Приверженцы дуалистической философии не соглашаются с истинами единства и не приемлют Адвайту.

Однако рано или поздно, по мере того как знания о природе вещей будут накапливаться, философы-дуалисты, равно как и любой другой человек - будь он верующий или неверующий, будь он йогин или некто, погрязший в роскоши и низменных удовольствиях, - словом все, кто бы они ни были, - непременно примут Адвайту как самую истинную философию. Когда мы проникнем в глубь мира и получим точные знания о нем, станет ясно, что он действительно един, что в нем не существует никакой двойственности.

Представление о множественности есть лишь отражение вашей собственной иллюзии, то есть незнания или невежества. Различия, несхожесть, плюрализм - все это исходит от Единого, но не имеет своего начала во множественности.

В наших Упанишадах мы найдем рассказ об одном человеке, который отличался большой ученостью и был гуру. Его звали Уддалакой. У него был сын Шветакету. Шветакету не раз приближался к отцу, чтобы, сидя у его ног, обрести знание. Однако отец на это не соглашался по той причине, что между ними - отцом и сыном - трудно было бы установить те отношения, которые должны связывать ученика и гуру. Сын никогда не сможет отвлечься от мысли, что учитель - его отец, и родственные чувства, существующие между отцом и сыном, возьмут верх. А где есть любовь, взаимная привязанность, там есть и снисходительность, мягкость. Они помешают придерживаться необходимой дисциплины и проводить занятия в полном объеме. А поскольку Уддалака отдавал себе полный отчет в том, что из-за родственных отношений обучение не будет проходить на должном уровне, он отправил своего сына Шветакету к другому гуру, желая, чтобы сын прошел настоящую школу. Однако Шветакету, будучи юным и неопытным, неверно истолковал поступок своего отца. Он подумал, что отец, по-видимому, недостаточно образован, чтобы учить его, и поэтому он и отсылает его на учебу к другому гуру.

Шветакету провел в доме гуру несколько лет, приобщаясь к высшему знанию, и, пройдя полный курс обучения, вернулся домой. Отец спросил его: "Что именно ты узнал? Какова была система твоего обучения? Познал ли ты Брах-мана? Изучил ли ты ту особую область науки, освоив которую, ты уже не будешь нуждаться в чем-либо другом, ибо тем самым ты познаешь все?" С такими вопросами обратился отец к своему сыну, который, слушая его, повел себя достаточно странно: принял самоуверенный и высокомерный вид, показывая, что он гораздо умнее и образованнее отца и что последний едва ли способен понять все то, чему он обучился за эти несколько лет. Отец легко распознал незрелость и пустое тщеславие своего сына. А тот старался пустить пыль в глаза, когда, отвечая отцу, говорил, что Бог подобен тому-то и что Бог подобен сему-то и т.д. Уддалака почувствовал, что сын ничего не уяснит, если пытаться донести до него истину о Брахмане с помощью слов. Он решил, что лучше учить на примере.