Летний ангел

И звонки мобильников там, наверху.

Не топчитесь по мне. Прекратите топтаться по мне.

— Форс. Слушаю.

Малин стоит на лестнице виллы Эккеведов — мечты семидесятых годов, выуживает из сумочки мобильный, отвечает после третьего звонка. Рядом Зак, под мышкой у него ноутбук «Тошиба», принадлежащий Тересе Эккевед.

— Это Шёман. Можете ехать в больницу, десятое отделение. Врач уже закончил осмотр. Ей гораздо лучше, даже рассказала, кто она такая.

— Юсефин Давидссон?

Жара опутывает мозг, как пылающая сеть.

— Форс, а кто же еще? Как по-твоему?

— Что нам теперь известно?

— Ей пятнадцать лет, она живет с родителями в пригороде Ламбухов.

Положив трубку, Малин видит через матовое стекло окна возле двери силуэт Сигварда Эккеведа, беспокойно бродящего туда-сюда по холлу.

7

Сигвард Эккевед, через годы

Ты пришла к нам поздно, Тереса.

Мне было сорок два, маме сорок один.

Мы сделали все положенные анализы, и врачи сказали, с тобой что-то может быть не так, но ты вышла на свет в конце февраля, прекрасная и без единого изъяна, как напоминание о том, что мир добр.

Для меня ты — запах, чувство, звуки, твое легкое дыхание в нашей кровати по ночам.

Ты подползаешь, прижимаешься ко мне — и что я такое для тебя? То же самое, что ты для меня. Мы друг для друга, Тереса.

Говорят, что детей мы отдаем, что мы должны показать тебе дорогу в большую жизнь. Дать тебе мир и тебя миру.

Смешные слова.

Ты моя.

Я — это ты, Тереса.

Мы вместе и есть весь мир.

Дети — это восхождение, это физическое ощущение того, как два человека могут стать одним. Ребенок — главный носитель этого мифа.

Собственный ребенок, такой, каков я.

Тебе два года, ты бегаешь по паркету в гостиной, произносишь первые слова, машешь руками, показываешь на предметы, жадно заглатываешь этот мир — мы заглатываем его вместе. Иногда я ругаю тебя, но ты все равно приходишь ко мне, ищешь мир во мне.

Тебе четыре с половиной года, ты бьешь меня в припадке гнева.

Затем ты бежишь через года, все больше отдаляясь от меня, но с каждым разом становишься все ближе, когда во мне рождается ощущение тебя.

Тебе двенадцать.

Я тайком прихожу в твою комнату по ночам, глажу тебя по щеке, вдыхаю запах твоих волос.

Мы на стороне добра, думаю я.

Ты, я, мама, наши мечты, вся та жизнь, которую мы прожили вместе как один человек.

Мир рождается благодаря тебе.

Тебе четырнадцать.

Ты решительная, упрямая, ставишь все под сомнение, иногда сердишься, но все же ты сама доброта. Прекраснейшее существо на свете.

Я понимаю тебя, Тереса. Не сомневайся в этом. Я не бессердечен. Просто не хочу, чтобы все происходило слишком быстро.

У нас одно чувство — у тебя и у меня.

Чувство безграничной любви.

8

Темнокожий уборщик водит шваброй взад-вперед по желтому линолеуму пола; его рослая фигура движется перед ярко освещенным окном в дальнем конце больничного коридора, и силуэт превращается то в тень, то в столп света.

Когда солнце так бьет в окна, кажется, что пол местами поднимается. Легкий запах дезинфекции и пота — того пота, который медленно источают тела в состоянии покоя.