Летний ангел

— И все же ты…

Малин проглатывает слова, ругается про себя. Весь этот заговор молчания, с которым приходится бороться, вся эта жизнь, которую надо скрывать, чтобы тем самым возвысить, словно молчание — живая вода.

— Но теперь вы все знаете, — с улыбкой произносит Натали Фальк. — Просто я считала, что это вас не касается. Это слишком личное.

— Как происходили ваши встречи?

— Мы занимались с ней сексом у нее в усадьбе. Она платила нам за это. Вас, наверное, интересует Петер Шёльд. Так вот, у него есть парень в Сёдерчепинге. Он ездил к нему, когда говорил родителям, что встречается в Тересой. А тем временем Тереса встречалась со мной.

— Вы с ней тоже… были вместе?

— Нет. Она не в моем вкусе.

«Ясное дело, не в твоем вкусе», — думает Малин.

— Сексом мы, конечно, иногда занимались, — добавляет Натали Фальк. — Но так, по-дружески.

— Пошлите патрульную машину на усадьбу Лолло Свенссон возле Римфорса, пусть ее немедленно привезут на допрос, — по телефону говорит Зак Свену Шёману. — По нашим данным, она вступала в сексуальные контакты с Тересой Эккевед.

Пауза. Малин открывает дверь автомобиля на парковке у кладбища, внутри атмосфера горячая и влажная.

— Я знаю, Свен, — продолжает Зак. — Мы всегда можем задержать ее за совращение несовершеннолетних.

Не будьте к ней слишком суровы.

Постарайтесь увидеть в ней человека.

Она не плохая, Лолло, она просто особенная.

Я помню прикосновения ее рук к моему телу, помню, как она совала мне деньги при прощании, помню вкус ее пышного влажного лона и шепот: «Тереса, Тереса!» — эти звуки сплетались с тканью цветастых простыней, с силуэтами деревьев за окнами, с темным сводом небес, украшенным сияющими звездами.

Она отдавалась мне, расслаблялась от прикосновений моего языка, а я ничего не имела против, мне так хотелось получше узнать то тело, которого у меня теперь нет.

Ангелы.

Как я и София.

Мы с ней навек непорочны.

Малин, это она — Lovelygirl?

Или это Славенка Висник?

Это тебе предстоит узнать самостоятельно.

Так что выслушай Лолло, постарайся понять, почему она такая, какая есть, почему поступает так, как поступает.

Малин, я чувствую твое возбуждение.

Ты учуяла запах истины.

И надеешься, что истина поможет тебе.

Эта надежда питает нас обеих, не так ли?

43

Вальдемар Экенберг сидит за своим временным столом в общем офисном помещении следственного отдела. Его длинные ноги в зеленых брюках лежат на столе, он барабанит карандашом по ручке кресла. Пер Сундстен, сидящий напротив, бесцельно бродит по Интернету, заходя на различные сайты новостей, выясняя, что нового пишут газетчики об «их» убийстве.

«Экспрессен»: «Город охвачен ужасом».

«Афтонбладет»: «Таков убийца».

«Дагенс нюхетер»: «Отечественный серийный убийца?»

«Корреспондентен»: «Линчёпингский убийца — мужчина или женщина?»

Он пробегает глазами тексты — ничего нового, ничего такого, чего они сами не знают, интервью с людьми на улице, с девушками, купающимися в бассейне «Тиннис».

Мы боимся выходить вечером на улицу.

В городе гнетущая атмосфера.

У меня дочь четырнадцати лет. Каждый раз, когда она уходит из дома, я ужасно волнуюсь.

Пер смотрит на фоновый рисунок рабочего стола своего ноутбука — пляж в Таиланде. «Боже мой, все на свете бы отдал, чтобы оказаться сейчас там», — думает он и тут же замечает Свена Шёмана, который приближается к их столам. Издалека кажется, что он фыркает, как лошадь, неуверенной походкой продвигаясь вперед. «Неужели я тоже стану таким? — снова думает Пер. — Смертельно усталым и медлительным». Но какой бы утомленной ни казалась фигура Свена, взгляд его живых глаз ясен и остр, и Пер видит: Свен несет им что-то важное.

«Чужаки, — размышляет Свен, приближаясь к столам Пера и Вальдемара, — изгои, хотя принадлежат к полицейскому братству. Один — теленок, другой — бугай, о нем дурная слава. Экенберг вообще темная личность, просто удивительно, как ему удалось так долго продержаться в полиции».