Летний ангел

Лицо Карима непроницаемо, и Малин видит, как мысли проносятся у него в голове. Наверняка перед его глазами встает отец, покончивший с собой, так и не нашедший себе места в шведском обществе. «Твой отец умер от горечи, до которой ты, Карим, никогда не позволил бы себе дойти», — думает Малин, и ей приходят на ум всякие штампы, которые всегда с важным видом роняет ее мама, когда что-то не ладится: «Важно не то, что с тобой происходит, а то, как ты это воспринимаешь».

Затем ей вспоминаются слова философа Эмиля Сиорана: «Истинного человека легко узнать по тому, что он отказывается разочаровываться».

Ты — самый разочарованный человек на свете, мама?

Тенерифе.

Но сейчас — о деле.

— Гипноз, — говорит Малин. — Я хотела бы допросить Юсефин Давидссон под гипнозом.

Теперь настал черед Зака обижаться, смотреть на нее вопросительно: это еще что такое? Я знал, что у тебя бродят подобные идеи, но мы ведь могли прежде обсудить это.

— Все мы знаем, что под гипнозом человек способен вспомнить то, чего не вспомнит ни при каких других обстоятельствах. Я дружу с психоаналитиком Вивекой Крафурд, которая предложила совершенно бесплатно содействовать проведению допроса Юсефин Давидссон под гипнозом.

— Ух ты! — смеется Вальдемар Экенберг, а потом добавляет: — Неплохая идейка!

— Это не должно попасть в прессу, — строго говорит Карим. — Все подумают, что мы в отчаянии, только этого не хватало!

Тем временем Зак уже справился с обидой.

— А ее родители согласятся на это?

— Не узнаем, пока не спросим.

— А сама Юсефин?

— То же самое.

— Если это удастся и сработает, возможно, дело продвинется, — говорит Свен.

— Да, есть шанс сойти с мертвой точки, — кивает Карим.

— Ну так чего же мы ждем? — восклицает Вальдемар. — Скорее тащи девчонку к своей гадалке.

Малин не знает, что на это ответить, — то ли крутой парень из Мьёльбю шутит, то ли говорит всерьез.

— Сим-салабим! — улыбается она, на всякий случай решив отшутиться, и поднимается со стула. — Я собираюсь всадить иголки в куклу вуду, так что берегись, Вальдемар!

После совещания Экенберг подходит к ее столу.

«Чего ему нужно?» — думает Мачин.

— Форс, послушай, — говорит он. — У тебя такой довольный вид…

— Довольный?

— Ну да, сама понимаешь — как у человека, который только что хорошо потрахался. Куда за этим пойти в вашем городе?

И Малин снова не знает, что сказать или сделать. Такого удивления она не испытывала с трех лет, когда по ошибке хлебнула кипятка из чашки, в которой, как она думала, находился холодный сок.

Дать ему по морде?

Но потом она берет себя в руки.

— Послушай, ты. В этом городе не найдется ни одной женщины, которая захочет прикоснуться к тебе даже в резиновых перчатках. Ты понял?

Не дослушав, Экенберг уходит прочь.

«Наверняка с издевательской ухмылкой», — думает Малин.

Она не поддастся на провокацию, сейчас есть дела поважнее.

Но он прав.

Она по-прежнему ощущает Даниэля в себе.

И изо всех сил пытается сдержать улыбку, которая расплывается по лицу.

42

— Об этом и речи быть не может.

Отец Юсефин Давидссон, Ульф, сидит на диване цвета красного вина на их вилле в Ламбухове и нервно водит пальцем ноги по ворсу ковра. Его загорелое лицо почти круглое, на макушке уже просвечивает намечающаяся лысина, кожа на носу облупилась.

— Гипноз! — недовольно продолжает он. — Я читал о людях, которые после этого так и не приходят в себя. А Юсефин надо отдохнуть.

Его жена Биргитта, сидящая рядом, в сомнениях — судя по всему, она намерена поддержать решение мужа, чтобы не злить его. Их роли в семье сейчас очевиднее, чем когда Малин видела их в больнице. Они отказались от охраны для Юсефин, объясняя это тем, что ей в первую очередь необходимы покой и отдых. Биргитта Давидссон — миниатюрная женщина, одета в легкое платье с голубыми цветами. Такая миниатюрная, что совсем теряется на фоне твоей фигуры в одежде цвета хаки, Ульф.

— Психоаналитик Вивека Крафурд, которая будет проводить гипнотический сеанс, очень опытный профессионал, — подает голос Зак со своего места на стуле рядом с Малин.

— А нам надо, чтобы Юсефин что-либо вспомнила? — уже чуть менее раздраженно произносит Ульф Давидссон.

Малин колеблется, мысленно отвечает «нет». Конечно, для твоей дочери лучше всего было бы не вспоминать, она прекрасно обойдется без осознанных воспоминаний о том, что произошло. Но вслух Малин произносит:

— Для следствия это имеет огромное значение! Две девушки убиты, свидетелей нет. Нам очень нужна помощь.

— Вы уверены, что это один и тот же злоумышленник?

— На сто процентов, — отвечает Зак.

— Мне это не нравится, — бормочет Ульф Давидссон. — Это небезопасно.

— Ты совершенно прав, дорогой, — поддакивает Биргитта Давидссон. — Кто знает, что с ней случится, если она вспомнит?

— Мы не знаем, когда убийца снова проявит себя, — говорит Зак. — Но рано или поздно это случится. Так что этот допрос под гипнозом совершенно…

Его прерывает негромкий, но ясный голос со второго этажа:

— А меня никто не собирается спросить? Чего я хочу?

На лице Ульфа Давидссона проскальзывает раздражение.

— Мы твои родители. Мы решаем, что для тебя лучше.