Летний день, или Корыто со старостью

– Валечка, куколка моя, – не отрывая глаз от анкеты, произнес Анатоль, так он ее называл во времена давно прошедшей молодости, влюбленности и окрыленности или, как сейчас, в момент крайнего возбуждения. – Ты погляди только, у них тут «реношка» одна есть, зажигание барахлит, 60 балов за починку дают. А для меня ж это как два пальца обосс… – Анатоль прервался на полуслове, осекшись под грозным взглядом супружницы. – Я же машину эту знаю, как… свои пять пальцев, – опять показывая чудеса изворотливости, закончил он.

– Да что ты! 60? – Валентина вскинула бровь. – Так ты ставь, ставь галку, – толкнула она его в бок. – И иди, иди поскорее этой отдай. – Валентина кивнула в сторону девушки, все еще ожидающей, пока они заполнят бланк, как будто бы боясь, что кто-нибудь их обгонит и у них из-под носа уведут привлекательную работу. Опасения были напрасны, в холле кроме них и девушки никого не было.

– Погодь, погодь, – остановил ее супруг. – Еще кое-что интересное… У них тут целых десять га!

Валентина покосилась на мужа, поставила брови домиком. Нужно сказать, что брови у Валентины всегда были говорящие, и в этом была еще одна ее особенность. Сейчас они говорили: «Неужто, старый дурень, на старости лет гусем загакал?»

– Гек-та-ров, – без труда расшифровав физиономический сигнал, поспешил разъяснить Толик.

Бровки тут же распрямились, секундная растерянность улетучилась, и Валентина опять приняла свой воинственно-уверенный вид:

– Ну и?..

Со знанием дела Анатоль продолжал:

– А то, что для того, чтоб их обработать, нужна техника! – Анатоль, как будто в преддверии чего-то хорошего, потер руки. – А техника разных рук не любит.

– Ну, и к чему ты клонишь? – бровь опять дернулась.

– Может, и тут какая работа обломится, – пожал плечом Анатоль.

Валентина не ответила. К чему все эти разговоры? Ну останутся они тут дней на пять, может, на неделю или на две, а дальше их ждет продолжение пути, еще много-много таких пунктов. Сколько их раскидано по необъятной их родине? В проспекте было написано – более ста.

– Ладно, давай. – Валентина взяла из рук мужа заполненный бланк и пошла к стойке.

На стене высели три круга с часами. Под одними было написано гордое слово «Москва». Под вторым – потустороннее «Нью-Йорк», под третьим – «Мотыльки». Разница во времени со столицей один час. Не в одном поясе, уже хорошо. Сдвиг в жизни уже намечен. Валентина протянула девушке анкеты.

– Блинчиковы, моя и мужа, – уверенным голосом сказала она и чуть приглушеннее добавила: – А сегодня от нас еще что-нибудь требуется?

– Нет, можете отдыхать, – ответила девушка. – Для вас работы начинаются с завтрашнего утра. Ужин будет накрыт внизу. Постояльцев не много. Ждем вас через час. – И, протянув ключ, добавила: – Номер двадцать три на втором этаже, лестница там. – Вытянутый палец указал на противоположный угол холла.

Валентина с облегчением вздохнула. Честно говоря, ни сил, ни настроения вставать прямо сразу с дороги к коммунному станку не было. Блинчиковы направились к лестнице, на второй этаж, в комнату под номером 23, где их ждал душ, кровать, пара кресел, журнальный столик и, если повезет, телевизор. В предыдущем пункте телевизора не оказалось. Наверное, среди путешествующих не слишком часто попадались мастера, способные отремонтировать телевизор. Супруги гуськом пошли на второй этаж. Валентина, как всегда, впереди, Анатолий – чуть отстав, но не слишком, так чтобы своим отставанием не расстроить супругу. За долгие годы проб и ошибок предельно допустимое расстояние отставания было выверено до сантиметра. На втором этаже было темнее, чем внизу. Светильники висели только в начале и в конце коридора, освещая лестницу и дальний конец коридора. Ясное дело – экономят. Но в то же время чувствовалась и забота о постояльцах. Вверни они лампочку только посередке коридора, свет бы не доходил до лестницы, а навернуться на темной лестнице шансов было бы несравнимо больше. Так что хозяева «Мотыльков», как ни крути, заботу о постояльцах проявляли. Вдоль всего коридора лежала ковровая дорожка, красная с зелеными полосами по бокам. Символично, только вот почему-то вместо кинодив, плавно проплывающих по дорожке-фарватеру и неспешно колыхающих кормой, Анатолю вспомнилась давнишняя поездка в подмосковный санаторий с такими же дорожками в коридорах, со старыми стенами, пропахшими человеческим старьем, и мелко покрошенной колбасой, плавающей в супе. От этого стало неприятно. Впечатлением этим он не поделился с супружницей, понадеялся, что Валентина не вспомнит ту злополучную поездку. Однако, только ступив незолушкиной ножкой на ковер, Валентина ухнула, что-то пробормотала себе под нос, и чуткий Анатоль понял, что воспоминание это не миновало и его владычицу.