Летний домик с бассейном

Конечно, случаются и ошибки. Без ошибок означенная система не сможет существовать. Ведь как раз ошибки и составляют ее основу. Ошибочный диагноз тоже приводит к нужному результату. Правда, зачастую в ошибочном диагнозе даже нет необходимости. Главное оружие, каким располагаем мы, домашние врачи, это лист ожидания. Большей частью достаточно лишь упомянуть о нем. На это обследование есть лист ожидания, ждать очереди придется от полугода до восьми месяцев, говорю я. Операция, скорее всего, улучшит ваше состояние, однако лист ожидания… Половина пациентов при одном упоминании листа ожидания уже идет на попятный. Я вижу по их лицам: они испытывают облегчение. Раз отложили, то, глядишь, и отменят, думают они. Кому охота глотать зонд толщиной с садовый шланг? Процедура неприятная, замечаю я. Но у вас есть выбор: набраться терпения, возможно, покой и лекарства сделают свое дело и все само пройдет. А через полгодика посмотрим.

Можно бы спросить себя, как же получается, что в такой богатой стране, как наша, существуют листы ожидания. Меня это наводит на мысль о газовом месторождении. О наших газовых запасах. Как-то раз я даже затронул эту тему, встретившись с коллегами в неформальной обстановке. Сколько кубометров газа надо продать, чтобы за неделю ликвидировать лист ожидания на операции по восстановлению бедренного сустава? — спросил я. Скажите на милость, как получается, что в цивилизованной стране вроде нашей люди умирают, прежде чем до них дойдет черед по листу ожидания? Так подсчитывать нельзя, сказали коллеги. Нельзя сопоставлять газовые запасы и количество операций на бедренном суставе.

Наше газовое месторождение огромно, самый неблагоприятный сценарий и тот предполагает, что запасов достаточно на ближайшие шестьдесят лет. Шестьдесят лет. Запасов нефти в Персидском заливе хватит на меньший срок. Мы — богатая страна. Такая же богатая, как Саудовская Аравия, Кувейт, Катар, — однако люди у нас по-прежнему умирают, оттого что не дождались новой почки, младенцы умирают, оттого что «скорая», которой предстояло спешно доставить их в больницу, застряла в дорожной пробке, жизни матерей находятся в серьезной опасности, оттого что мы, домашние врачи, внушили им, будто роды на дому безопасны. А ведь вообще-то должны были сказать, что так только дешевле, — здесь действует тот же принцип: если каждая женщина станет претендовать на роды в больнице, система не выдержит и недели. Теперь попросту заранее принимаются в расчет риски смерти новорожденных и рождения детей с повреждениями головного мозга, ввиду того что при родах на дому невозможно дать кислород. Изредка какой-нибудь медицинский журнал печатает статью, порой выдержки из такой статьи появляются в той или иной газете, но и эти выдержки позволяют заключить, что смертность новорожденных в Нидерландах — самая высокая в Европе и вообще на Западе. Никаких выводов из подобных цифр до сих пор не сделано.

Домашний врач тут фактически бессилен. Он может успокоить человека. По крайней мере, может позаботиться, чтобы пациент до поры до времени не обращался к специалистам. Может убедить женщину, что, рожая дома, она совершенно ничем не рискует и что так вообще намного «естественнее». Хотя естественнее это разве только в смысле, что и смерть тоже естественна. Мы можем прописать мазь или снотворное, можем вытравить кислотой родимое пятно, можем удалить вросшие ногти. Работенка зачастую не из приятных. Вроде как уборка на кухне, грубой губкой мы счищаем пригоревшие остатки между конфорками плиты.

Порой ночами я лежу без сна. И размышляю тогда о газовом месторождении. Большей частью оно представляется мне этаким пузырем наподобие мыльного и располагается прямо под почвой — достаточно пробурить отверстие, и пузырь опустеет или лопнет. А бывает, газ занимает куда большую площадь. Заполняет пустоты в рыхлой земле. Незримые молекулы газа перемешиваются с крупинками земли. Ничем не пахнут. Но поднеси спичку — вмиг все взорвется. Огонек обернется пожаром, который за несколько секунд охватит сотни квадратных километров. Под землей. Верхний слой ее просядет, мосты и здания лишатся опоры, люди и животные утратят почву под ногами, целые города рухнут в огненную бездну. Я с открытыми глазами лежу в темноте. Порой гибель нашей страны принимает форму документального репортажа. Документального фильма «Нэшнл джиогрэфик», с графиками и компьютерной анимацией, по части которых американцы большие мастера: о прорванных плотинах и цунами, о лавинах и селях, погребающих под собой деревни и города, о громадной вулканической круче, отколовшейся от острова, исполинская глыба падает в море и вызывает приливную волну, которая спустя восемь часов и на расстоянии тысяч километров достигает высоты в тысячу двести метров. «The Disappearance of a Country», завтра вечером, в 21.30, на этом канале. Исчезновение нашей страны. Наша страна, уничтоженная собственными газовыми резервами.