Летний остров

— Детка, так дела не делаются. Ты можешь разорвать договор, только если полностью расплатишься, да и то еще придется их уговаривать. А я уверен, что они не согласятся.

— Ты хочешь сказать, что они имеют право меня заставить…

Вал рассмеялся:

— Ты что, с Луны свалилась? Детка, это большой бизнес. Ты не можешь просто взять и передумать. Статья готова?

Руби ненавидела собственную слабость, подтолкнувшую ее ответить «да».

— Тогда за чем же дело стало?

Она готова была расплакаться.

— Я узнала мать поближе, и она мне понравилась. — Руби сглотнула и поправилась: — Вернее, я ее люблю.

Некоторое время Вэл молчал, потом тихо сказал:

— Мне очень жаль.

Уж лучше бы он на нее наорал! Принять сочувствие было для Руби куда тяжелее.

— Так ты прилетишь завтра? Я распоряжусь, чтобы Бертрам встретил тебя в аэропорту.

Руби повесила трубку, чувствуя себя, как в тумане. Она вышла на веранду и увидела на полу под дверью контракт. В нем оказались билет первого класса и краткий план. После записи «Шоу Сары Перселл» предполагалось отпраздновать это событие в «Спаго».

Неделю назад Руби была бы в восторге от такой перспективы.

Она понуро прошла мимо комнаты матери, в последний момент помедлила, прижала кончики пальцев к деревянной двери и прошептала:

— Извини, мне очень жаль.

Однако она знала, что этих слов не достаточно, далеко не достаточно.

Руби вздохнула и стала подниматься по лестнице. У себя в комнате она легла и попыталась заснуть, но ей не удавалось даже держать глаза закрытыми. В конце концов она включила свет и достала блокнот.

Только что звонил мой агент.

Кажется, я осталась в дураках. Я не могу расторгнуть сделку, мне придется выполнить обещание и сдать статью, иначе важные корпоративные адвокаты затаскают меня по судам.

Но в результате я потеряю мать, которую ждала, по которой тосковала всю жизнь, которую то боготворила, то проклинала. Теперь не важно, как сложились бы наши отношения дальше, — ничего уже не будет. И на этот раз виновата одна я. Мое духовное банкротство увидит весь мир.

Я наконец осознала, что жизнь состоит не из «больших моментов» и внезапных озарений, а из крошечных отрезков времени, порой таких кратких, что они проходят незамеченными. Все это я теперь понимаю, но слишком поздно.

В понедельник я выступлю в «Шоу Сары Перселл», и с этого момента все, что я осознала, окажется важным только для меня одной. Матери будет уже все равно.

Но я все-таки хочу кое-что сказать, хотя и понимаю, что это открытие совершилось слишком поздно и далось слишком дорогой ценой: я люблю свою мать.

Я люблю свою мать.

Руби отложила ручку, она скатилась с кровати на пол.

Слишком много потрясений для одного дня, тем более для такого, когда она наконец поверила в свое счастливое будущее. Руби больше не могла не только писать, но даже думать. Она легла на спину, уставилась в потолок, на котором была видна похожая на паутину трещина, и прошептала:

— Мама, я тебя люблю.

Глава 24

Нора сидела за кухонным столом, потягивала остывший кофе и читала газету пятнадцатилетней давности, найденную в чулане. Первую полосу занимала гневная статья о том, что власти штата Вашингтон распорядились взрывать под водой хлопушки, чтобы отпугнуть морских львов. Морские львы, видите ли, поедали лосося. Рядом была помещена маленькая заметка с фотографией — «Собаке президента Рейгана вырезали гланды».

Нора не столько читала газету, сколько ждала Руби. Она пыталась дождаться ее вечером, но в половине первого ночи сдалась и ушла спать. То, что дочь вернулась домой поздно, Нора считала хорошим признаком. Она собиралась перевернуть страницу, когда раздался звонок. Не пользуясь костылями, она доковыляла до телефона и сняла трубку.

— Слушаю.

— Это Ди.

Нора привалилась к прохладной стенке холодильника.

— Привет. Какие новости ты приготовила для меня сегодня?

— Они вам не понравятся.

— Ничего удивительного.