Летний понедельник

— Если бы вы их ели, то тогда ничего, — покивал Джек Смит.

— В том-то и дело. А мы просто соревновались, от радости прыгали, если удавалось больше всех поймать. А потом обрекали их на смерть. И с цветами так же.

— Ты и цветы собираешь?

— Теперь уже нет, — отчаянно замотала головой Денни. — Сегодня это законом запрещено. Да я бы все равно не стала. Пусть все живое живет и радуется. Но тогда мы целые мили по бушу проходили и по оврагам, там, где старая железная дорога. Там такие чудесные орхидеи росли, загляденье! Как мы радовались, когда удавалось найти нечто особенное. Или лучше, чем у других. Мне всегда хотелось набрать самый большой букет…

— Получалось?

— Иногда. Мы на поезде в школу ездили, туда, на равнину. Он все время останавливался в одном месте, паровоз к другому концу цепляли, мы выскакивали, рвали цветы и потом нагоняли его у холма — состав ведь зигзагом ходил. — Денни помолчала. — Да, весело тогда было, — вздохнула она и потянулась за сигаретами, потом пустила пачку вдоль стола, Джек Смит затушил окурок и прикурил очередную. — А однажды одна девчонка, которая все время с нами бегала, упала и сломала руку. С тех пор нам не разрешали с поезда слезать. Кондуктор постоянно угрожал, что перепишет наши фамилии и адреса, если мы нарушим закон.

— Хренов закон! — выругался Джек Смит, глубоко затянувшись сигаретой.

— И все же, если ты хочешь послушать природу, надо к ручью идти, — вернулась к началу разговора Денни. — Можно залечь в папоротники и слушать. Сначала слышно, как вода поет, по камушкам перекатывается. Потом начинаешь слышать, как листья на воду опускаются, как ящерицы шуршат. Потом — как жучки возятся, как стрекоза на травинку садится.

— Нет, как стрекоза садится не услышишь. Они совсем бесшумные.

— А я слышала. Клянусь, слышала. Надо только очень хорошо прислушаться. Смотришь на нее, а потом, когда она приземляется…

— Что это было? — Джек Смит вздрогнул и выпрямился.

Денни засмеялась:

— Это курица с насеста свалилась.

— Не нравится мне все это. Шумят, шумят…

— Это потому, что на улице такое затишье. Вот ветер поднимется, тогда все по-другому будет. В любую минуту его жди. Тогда уже на эти звуки внимания не будешь обращать, потому что весь мир зашевелится, задвигается… все придет в движение.

Джек сидел напрягшись, склонив голову набок. Медленно, очень медленно он протянул руку и положил ружье на колени, вглядываясь в дверной проем, из которого на веранду падал желтый прямоугольник света.

— Я что-то слышу, — заявил он. Денни тоже прислушалась.

— Может, это восточный ветер поднимается, — предположила она. — Сначала неясный шум всегда раздается. В самом воздухе что-то меняется. Знаешь, Джек, буш как будто к ветру готовится. Юбки подбирает, если можно так выразиться.

— Зачем мы оставили эту чертову дверь открытой?

Денни пожала плечами:

— Я забыла закрыть. Ты забыл закрыть. А в чем дело, Джек? Все равно никто к нам не придет. В такой-то час.

Он повернул голову и посмотрел девушке в глаза:

— Клянешься, что никому не проболталась про меня, когда на рынок ездила?

Денни спокойно выдержала его взгляд:

— Клянусь, Джек. Ни одной живой душе не говорила. И никогда не скажу. Тебе придется поверить. Пришло время поверить хоть кому-нибудь. Я теперь тоже замешана. Сам ведь понимаешь, Джек.

— Двадцать лет тюрьмы, да?

— Думаю, да, не меньше двадцати впаяют.

Мельница захлопала крыльями, заскрипела, поднимая воду из глубины земли. Денни расслабилась и улыбнулась:

— Я же говорила. Это восточный ветер. Слышишь, — как вода полилась? Это кровь моей земли. Пошли, Джек. Давай выйдем. Ты потренируешься включать и выключать мельницу. Мне всегда росту не хватало, чтобы переключиться с главной цистерны на домашнюю. Ты можешь забраться и сделать это за меня.

Она вышла на веранду. Джек пошел следом, но ружье не забыл прихватить. Неужели он никогда не сможет довериться ей и оставить эту штуку в покое?

Луна уже взошла, и весь двор был залит призрачным серебряным сиянием. Землю прочертили неясные тени от деревьев, листья отливали серебром. Под сараями прятались зловещие тени, а там, за садом, за загоном для лошадей, притаился буш, и каждое дерево было расписано белым, а за ними — чернота. Туда серебряный свет не в силах был проникнуть.

Денни остановилась на верхней ступеньке:

— Красиво, правда? И чего мы сидели в душном доме?

Джек встал бок о бок с ней.

— Давай, — бросила она ему вызов, — пойди выруби эту мельницу. Я тебе вчера показывала. Спорим, ты уже забыл…

— Чтоб я — да забыл! Вот еще! — Он спустился по ступенькам и огляделся по сторонам, как солдат на посту.

— Тебе придется положить эту штуку, иначе мельницу не выключить. — Денни вознамерилась во что бы то ни стало отучить Джека Смита от ружья.

— Положу, когда время придет. Не раньше. — Он пошел по двору, все время оглядываясь по сторонам.

— Тебе придется научиться обходиться без него, Джек, — сказала Денни. — Ходить без ружья и ночью и днем…

Слова застряли у нее в горле.