— Поспеши, чародей, — промяукал голос Грималкина. — Не медли. Госпожа ждет. Время года на исходе. Время не терпит.
Я подошел ко второму следу, и тут же перед нами возник третий, потом четвертый — и так далее.
— К чему все это было? — шепнул Билли. — В смысле, когда ты трижды спрашивал одно и то же?
— Это обязывает, — отвечал я таким же шепотом. — Фэйри не позволено говорить ложь, и если кто-то из них произносит что-то трижды, ему придется сделать так, чтобы это оказалось правдой. Ему придется исполнить обещание, произнесенное трижды.
— А… — кивнул Билли. — Выходит, даже если эту тварь и не посылали проводить нас, ты заставил его трижды сказать так, чтобы он поступил так наверняка. Что ж, ясно.
Я покачал головой:
— Просто я хотел убедиться в том, что Грималкин на самом деле тот, за кого себя выдает.
Где-то впереди вспыхнула на мгновение пара светящихся глаз, и новый мяукающий рык заставил меня похолодеть.
— О, — сказал Билли. Похоже, ему тоже стало не по себе. Лицо его слегка побледнело, а руки сжались в кулаки. — Послушай, а если Грималкин и правда имел лишь добрые намерения, не вывели ли его твои расспросы из себя?
Я передернул плечами:
— Я здесь не для того, чтобы дружбу заводить, Билли. Я тут затем, чтобы найти убийцу.
— Слушай, а про такую штуку, как дипломатия, ты когда-нибудь слышал, а?
Минут двадцать мы так и шли по сырым туннелям, придерживаясь светящегося следа. Все чаще встречались нам следы недавнего строительства — если только неровные слои камня, вдавленные в стену, как в мягкое мороженое, можно назвать «строительством». Несколько туннелей вообще казались проложенными совсем недавно. Кто бы здесь ни жил, он явно не ограничивал себя в пространстве.
— Далеко еще? — поинтересовался я.
Грималкин отозвался новым мяукающим звуком, раздавшимся совсем близко — и с направления, отличавшегося от того, куда вели следы.
— Очень близко, благородный эмиссар. Теперь уже близко.
Невидимый проводник-фэйри не солгал. Еще один светящийся след оказался последним. Вместо следующего нас ждала дверь — высокая, футов в восемь или девять, из незнакомого мне черного дерева, украшенная замысловатой резьбой. Орнамент показался мне поначалу исключительно растительным: листья, вьющиеся побеги, цветы и плоды. Однако, подойдя к двери поближе, я разглядел в свете своего амулета и другие детали. Среди извивов лиан лежали люди. Одни жадно сжимали друг друга в сладострастном порыве, от других остались только скелеты, сквозь кости которых пробивались побеги роз, третьи смотрели незрячими глазами, лежа в маковом поле… Там и здесь на рельефе угадывалось присутствие сидхе: закутанная в вуаль фигура или просто пара глаз. И естественно, фэйри разрядом пониже: мелочь вроде Тук-Тука, одетые в наряд из листьев дриады, играющие на флейтах сатиры и множество других скрытых от взгляда смертного существ, сошедшихся в танце.
— Славные картинки, — заметил Билли. — Что, пришли?
Я огляделся по сторонам в поисках нашего провожатого, но не увидел ни следов, ни горящих кошачьих глаз.
— Похоже на то.
— Что-то они не отличаются особым изяществом, а?
— Ну, Лето в этом отношении лучше, чем Зима. Впрочем, все они при необходимости могут быть на уровне.
— Ну и ладно. А знаешь, Гарри, что мне не нравится?
— Что?
— Грималкин ведь не сказал, что выведет нас обратно.
Я покосился на Билли. Из темноты послышалось негромкое шипящее хихиканье. Я сделал глубокий вдох. Спокойно, Гарри. Не показывай детям, что нервничаешь. Повернувшись к двери, я трижды ударил по ней кулаком.
Удары разнеслись по пещере гулким эхом. После этого в подземелье на мгновение воцарилась тишина, а затем створки медленно растворились, выпустив на нас вал света, красок и звуков.
Трудно сказать, чего я ожидал от Зимнего двора, но никак не биг-бенда. Самый настоящий духовой оркестр наяривал где-то за дверями, а барабаны громыхали и ухали с качеством звука, какого не достичь каким-нибудь драмсинтезатором, только настоящей кожей. Свет за дверью оказался приглушенный, окрашенный в разные цвета, словно помещение освещалось елочными гирляндами, и я разглядел за дверью кружащиеся в танце силуэты.
— Осторожно, — пробормотал я. — Не давай музыке захватить себя.
Сделав еще вдох, я шагнул через порог.
Помещение, в котором мы оказались, больше всего напоминало отель времен славных двадцатых годов. Черт возьми, да это, возможно, так и было, если отель просел в землю, чуть покосившись при этом набок, а затем его украсили в стиле, не имеющем ничего общего с человеческой культурой. Впрочем, чем бы раньше ни служило это место, оно явно предназначалось для танцев. Пол был вымощен розовым мрамором, понижавшимся в нескольких местах невысокими ступенями. И на этой мраморной поверхности танцевали Зимние сидхе.