Летний зной

Ангольд поскакал от Вейвера по купеческой дороге — именно по ней вчера улепетывали налетчики. В десятке километров от Вейвера рыцарь повстречал авангард имперской армии. Младший Ренгар не сообразил, с кем имеет дело, принял имперцев за вчерашних беглецов. Впрочем, его ошибка была вполне простительна, в головном дозоре армии Алекиана было несколько воинов из тех, что сбежали из-под Вейвера. Их пустили вперед, поскольку они, местные, знали окрестности.

Два отряда, заметив друг друга, остановились. Вступать в бой никто не решился, и те, и другие, не сговариваясь, повернули коней. Алекиану доложили: встретили тех самых разбойников, что осаждают добрый город Вейвер. А Ангольд поскакал доложить отцу: враг возвращается.

Пока сэр Войс не мог исполнять обязанности маршала, руководство армии взял на себя Алекиан. Он, в отличие от ок-Ренгара, прекрасно знал, с кем придется иметь дело, так что велел конным отрядам выдвинуться вперед справа и слева от дороги, а сам повел армию к Вейверу. Фланговые колонны имели в своем составе больше двух сотен всадников каждая, то есть числом они превосходили латников Ренгара. Крестьян в полевом сражении можно было в расчет не принимать. Командиров фланговых отрядов Алекиан напутствовал:

— Убейте всех, пленные нам не нужны.

В этом и заключалась цель охвата с флангов — перехватить беглецов, не дать уйти никому. Алекиан уже заранее полюбил славный Вейвер и желал истребить всех врагов города, дабы не тревожили впредь. Вейвер ожидало прекрасное будущее!

Ангольд, возвратившись в лагерь, послал гонца за папашей, а сам велел людям вооружаться и садиться на коней. Вчерашние враги возвращаются, нужно встретить их и на этот раз нагнать такого страху, чтобы впредь не мешали. У ок-Ренгаров было немногим больше полутора сотен кавалеристов, однако они сами выступили навстречу неприятелю, поскольку полагали, что имеют дело с местными, что сбежали вчера, а тех насчитывалось около шести или семи десятков воинов. Исход схватки Ренгарам казался предрешенным.

* * *

Старший ок-Ренгар возглавил колонну и повел рысью по дороге. Рыцарь полагал, что неприятеля придется искать, так как местные сеньорчики, конечно, сейчас — после встречи с отрядом Ангольда — улепетывают. Увидев на тракте кавалерию, спешащую навстречу, старик поначалу обрадовался — на ловца и зверь бежит! И лишь потом сообразил: противник чересчур многочислен. Люди Алекиана тоже спешили, им было прекрасно известно, что предстоит схватка и что враг уступает числом. В таком случае нужно торопиться, чтобы успеть захватить неприятеля, не дать сбежать.

Таким образом оба отряда спешили навстречу друг другу… затем Ренгар сообразил, что дело неладно и рванул повод, разворачивая лошадь.

— Измена, сынок! — хрипло выкрикнул он. — Бежим!

Ангольду не нужно было повторять, он выполнил маневр вслед за отцом, колонна смешалась — скакавшие впереди, не раздумывая, последовали за предводителем, задние не успели. Тем временем имперцы пришпорили коней, переходя на галоп. Они стремительно атаковали рыцарей-разбойников, так и не успевших развернуться в боевой порядок. Но те дрались отчаянно — тем более храбро, что пока еще не осознали смысла происходящего. Исход схватки был предрешен, но те, кто был в арьергарде, поймут это с опозданием.

Ок-Ренгарам с тремя десятками всадников удалось оторваться от преследования и уйти в северо-западном направлении. Они пришпоривали коней, рыча проклятия, оглядывались и радовались, когда погоня скрылась из виду. Радовались до тех пор, пока не влетели на полном скаку в развернутый строй кавалеристов из Тилы — эти выполнили обходный маневр и теперь, согласно плану императора, двигались на перехват. Ловушка захлопнулась. Тильцы, которых было в шесть или семь раз больше, чем всадников Ренгара, замкнули кольцо и началась рубка. Поначалу санталкские всадники крепко потеснили врага, а Ангольду даже удалось прорубить дорогу к юному герцогу и пару раз скрестить меч с Тегвином… потом тильцы оправились, навалились на малочисленный отряд справа и слева… Ангольд бился, не щадя себя, но люди падали около него один за другим, он потерял в стальной круговерти отца и брата, наконец свалился под копыта лошадей последний латник в цветах Ренгаров — парень защищал спину сеньора, теперь Ангольд остался один среди тильцев. С минуту ему удавалось отражать удары, которые сыпались со всех сторон — тильцы теснили друг друга, наперебой стремясь свались последнего противника. Но в одиночку продержаться против толпы Ангольд не мог. Его толкнули в спину, чье-то копье насквозь пронзило бедро и оцарапало бок жеребца, щит с полустертым гербом раскололся от доброго удара секиры… Ангольд рухнул, истекая кровью.

Тильцы спешились, наскоро обыскали сраженных врагов, подобрали своих раненных. Ангольд, пребывая на границе яви и забытья, почувствовал, как на нем с треском разрывают плащ, потом содрали кольчугу и бросили, а жизнь толчками выплескивалась из пробитого бедра, и темнота заливала глаза…