Лето больших надежд

— Ты очень нам помог, — улыбнулась Оливия, — и я благодарна тебе за это.

— Мы вернемся уже ночью, — сказал Коннор. — Может быть, даже позже.

— Я постараюсь не слишком сильно по тебе скучать.

— Я просто предупредил…

— Я знаю. — Джулиан махнул рукой и улыбнулся.

Оливия пристегнула Баркису поводок.

— Можешь взять его? Его нужно кормить в обед и за ужином.

— Нет проблем. — Джулиан взял поводок. — Гм, эта машина в офисе работает?

— Я думаю да, нам подключили телефон. Тебе нужно отправить кому-нибудь факс?

— Кое-какая бумажная работа. — Он избегал смотреть на Коннора.

Оливия спрятала улыбку. Она разговаривала с Джулианом о его будущем, и парнишка был на удивление открыт всяким предложениям. Он сам выступил с мыслью об армейской службе и академии военно-воздушных сил, и Оливия настаивала, чтобы он узнал, что ему для этого потребуется. Когда ему стало ясно, что у него есть шанс летать на реактивных самолетах, он пришел в восторг от этой мысли.

— Ты можешь пользоваться факсом, когда пожелаешь. — Она уселась на пассажирское сиденье автомобиля, набросив свитер через спинку, и надела солнечные очки.

— Готова, — сообщила она Коннору.

— Послушай, — сказал он, — я рад, что ты поладила с Джулианом, но он — моя головная боль. Тебе нет нужды… реабилитировать его или что там ты делаешь.

— Исцеление. Я называю это исцелением. Я говорю ему, что поступление в колледж не так уж и невозможно. — Оливия слишком поздно заметила, какой эффект ее слова произвели на Коннора. Она знала, что он сам когда-то мечтал о колледже. Но этого не случилось, и она не знала, как спросить его, почему.

— У него нет денег или подходящих оценок, — просто сказал Коннор.

— Разве нет чего-нибудь после несчастного случая, который произошел с его отцом? Социальной страховки? Пенсии из Тулэйна?

— Я не в курсе всех этих деталей, но понимаю, что несчастный случай произошел не по небрежности. Часть Джулиана была истрачена на юристов, родственников и мою мать. Даже если бы у него были деньги, не думаю, что колледж — его стезя, поскольку у него нет к этому правильного отношения.

— Не разочаровывай его. Ему только семнадцать. — Ей нравился Джулиан, с лицом ангела и мозгами лауреата Нобелевской премии, с его страстью к опасности и высоте. — И не думай, что ему не подойдет армейская стипендия. Он сможет многое сделать со всей этой его энергией.

Выражение лица Коннора стало скептическим.

— Это требует сильной мотивации.

— Может быть, у него она как раз присутствует. — Она изучала Коннора. Боже, он был так хорош собой, его профиль, чистый и мужественный, его сияющие глаза… — Значит, ты не думаешь, что ему следует пойти в армию?

— Я думаю, что он не понимает всего риска.

— Как военная служба может быть рискованнее, чем то, что он делает сейчас? — спросила она.

Он нахмурился:

— Хорошо сказано.

— Ты расстроен, что я говорила с ним об этих возможностях?

— Черт, нет. Просто до этого еще далеко.

Конечно, это так и выглядело для кого-то, кто рос, как Коннор. В его мире только найти себе место для жилья выглядело далекой перспективой. Но было кое-что еще, думала она.

— Ты тревожишься о нем, не так ли? О своем брате.

— Иногда я думаю, что я единственный, кто о нем тревожится.

— Ему повезло, что у него есть ты, — сказала она, услышав боль в его голосе. — Ты думаешь, с ним все будет в порядке?

— Все зависит от того, сможет ли он избежать записей в полицейском участке и решить, что делать со своей жизнью.

Это было именно то, в чем Оливия пыталась помочь мальчишке. Но казалось, Коннором ее усилия не воспринимаются с радостью. Сейчас она направлялась в город с ним. Это казалось нереальным, она ехала с Коннором, чтобы спросить отца, был ли у него внебрачный ребенок, когда он поступил в колледж. От этой мысли у нее сжало живот, и она попыталась сконцентрироваться на видах из окна, медленно меняющихся буколических деревеньках, фермах и холмах, бензозаправках и магазинчиках.

— Ты слишком тихая, — сказал он. — Ты едва ли произнесла несколько слов за сорок миль. Не будь такой напряженной.

— Могу быть напряженной, если захочу. Ты думаешь, это легко — спросить у отца, есть ли у него дочь, о которой он мне ничего не говорил?

— Может быть, он не знает о Дженни Маески.

Оливии хотелось оставить этот разговор. Это было так неестественно, вся эта параллельная история жизни ее отца, о которой она не знала. Когда она сложила вместе части головоломки — фотографию, серебряную запонку, информацию от Терри Дэвиса, — все, во что она когда-то верила, вылетело в окно.

— Я совершенно не в себе из-за этого, — призналась она. — Если я права и Дженни — моя сестра, тогда ее не хватало в моей жизни, а она должна была быть ее частью.

— Это хорошо, что ты ничего не знала, — сказал он ой низким голосом. — Для меня расти и знать, что у меня есть маленький брат, было просто… больно.

О боже. Она попыталась представить его маленьким мальчиком, с младенцем-братом на одну минуту и потом снова единственным ребенком. Может быть, он был прав. Может быть, это слишком больно — знать.