Лето детства

С котятами ей не повезло, их уже утопили, и Нюта, всплакнув от жалости, вернулась домой. Во дворе она встретила сестру. Та собиралась куда-то и на Нюту ноль внимания. А потом, когда она с братом хоронила мёртвого жука необычайной красоты, вбежала Нинка и сказала, что с бабушкой плохо и, наверное, она уже умерла. Нюта побежала к бабушке. В комнате было тихо и сумеречно. Завешенные окна затеняли комнату от яркого солнечного света. В глазах замелькали чёрные мушки. Привыкнув к полумраку, Нюта увидела неподвижно лежащую бабушку со сложенными на груди руками. Она тихонечко позвала её – молчание. По телу поползли мурашки. Не уж-то Нинка не обманула? Так только покойники складывают руки на груди. Обомлев от страха, подёргала за край юбки. Ничего. И тут её словно прорвало. Она заревела во весь голос и стала трясти бабушку, хватая то за руки, то за плечи. Бабушка открыла глаза, непонимающим взглядом посмотрела на плачущую внучку. Лицо её испуганно вытянулось. Она охнула, и схватилась за сердце.

– Беда что ль какая?

Отрицательно покачав головой, Нюта только и смогла что пробормотать:

– Ты не умерла?

– Ох ты, Господи! Смерти моей ждёте? Небось без меня веселее будет? Вот бестолковая!.. И когда ж от вас покоя дождёшься!

Бабушка с трудом поднялась.

– Сколько мне ещё эту муку терпеть? – причитала она, отыскивая ногой калоши.

Нюта помогла ей надеть калоши и, вцепившись в бабушкину широкую юбку, расплакалась.

– Ну будя рыдать, – отцепила бабушка внучкины руки. Думать прежде надо, потом делать. Иди отсель. Не мешай.

Вот и верь после этого людям! Самое обидное, что когда Нюта в слезах выскочила из комнаты, Нинка и сестра покатывались со смеху. «Фашисты! Вот вы кто!..– в отчаяние выкрикнула Нюта.

Она заметалась по двору, не зная куда спрятаться от этих злюк, потешающихся над её доверчивостью.

Солнце стояло в зените – разгар жары. Духота была просто невозможная. В малиннике было как в бане. Её так разморило, что незаметно она словно поплыла в тягучей дремоте и не услышала, как хрустнула сухая ветка, и бабушкино озабоченное лицо прояснилось.

– Слава тебе, Господи, нашлась.

Она отёрла концом сбившейся косынки пот и, сняв передник, отёрла им внучкино лицо.

– Умаялась, сердечная. Вставай! Угоришь!

Нюта болталась, словно тряпичная кукла, не в силах разлепить опухшие веки.

– Искусанная, покарябанная,.. носит тебя нерадивую, – приговаривала бабушка, волоча Нюту за собой.

Спала долго. Вздрагивая худеньким тельцем и поскуливая, совсем как их пёс Букет, когда набегается. Она не знала, что Вальке попало вожжами, и та, снова сбежала к бабушке Паше, обещав, что никогда не вернётся домой, где её не любят. Она же пошутила, а эта дура шуток не понимает. Но бабушка была непреклонна: такими делами не шутят. Даже коту досталось, чтобы не крутился под ногами.

Бабушка сходила к колодцу набрать воды, налила коту, курам, сама выпила целую кружку и, немного успокоившись, взялась вязать щётки.

Нюте снились кошмары. Злобные пластилиновые рожи кружились вокруг. Они расплывались, вытягивались, хохотали; тыкали толстыми пальцами в лицо, приговаривая: «Разбудила больную бабушку! Наказать её!»

Нюта закричала и проснулась.

– Бабушка, ты простишь меня? Я тебя так люблю…

Они сидели на крыльце в тенёчке. Нюта хлюпала носом и прижималась к бабушкиному боку.

– Ну, хватит уже. Любишь поплакать. Разве можно всё на веру принимать. А если б меня инфаркт хватил? Я тебе ещё нужна. Без меня Валька тебя совсем замордует.

– Ба, я тебя зову – не отвечаешь. Я ж не думала, что ты так крепко спать можешь. Вот и испугалась.

– Что ж, крепко? В кои-то веки заснула от души… И выбрали ж момент.

– Валька сказала, что ты помираешь…

– И когда вы только помиритесь?

– А с ней хоть мирись, хоть нет – всё одно…

– А пропадала всё утро где?

– Сначала к деду Тишке сбегала. Его Мурка котят принесла. Посмотреть хотелось, какие они. Потом с братом во дворе гуляла.

– Ну и какие котята?

– Не успела. Он их уже утопил.

– Что-то день у тебя неудачный нынче.

– Нинка сказала, что полнолуние. А в полнолуние всегда что-то нехорошее случается.

– Ох и дурят они тебя, доверчивая ты моя душа.

Бабушка сбросила калоши, в которых ходила с весны до глубокой осени, посмотрела на опухшие ноги и, кряхтя и охая, поднялась.

– Надо ж, как отекли. Как у слона стали. В воду их что ли?

– А давай я воды принесу и в тазик налью? – подскочила Нюта.

– А в колодец не свалишься?

Но Нюта уже снимала ведро со штакетника.

– Да погоди ты, суета… Может на речку сходить, охолонимся?