Лето детства

Нюта с друзьями сидели на бревнах под раскидистым клёном, что рос возле Нинкиного дома. Как обычно в руках каждый держал по горбушке хлеба, натёртого чесноком, а сверху густо смазанного нутряным свиным салом. Они молча жевали, переглядываясь довольными личиками.

Первым нарушил молчание Колька, проглотив последний кусок хлеба и вытирая жирные пальцы о штанину.

– Ну что, пойдем сегодня искать цветок папоротника? Думаю, дождя больше не будет.

– А вдруг всё же пойдет? – повернулась к нему Нинка. – Вон, гляди, какая туча над Затоном висит – черная, как деготь.

– Не, то не наша туча. Наша со стороны Рыльска движется, а эта на Бупел погнала, вот увидите, – утвердительно качнул головой Колька.

Они уже давно собирались посмотреть, как цветёт папоротник, но всё не могли выбраться, мешал дождь. Сегодня первый день, когда дождя не было. Взрослые уже давно подсмеивались над ними, спрашивая, где их цветок, что очень обижало ребят.

– В общем так, – Колька утер рукавом нос. – Расходимся, а как коровы пройдут, собираемся опять. Пойдём в лес, что за колхозным садом. Обувайтесь в резиновые сапоги, после дождя ещё мокро. Я возьму отцов фонарь, он мне обещал дать, а то ничего в темноте не увидим. Кажется, всё.

Колька ушёл, а девочки продолжали сидеть.

– Нин, – подала голос молчавшая до сих пор Нюта, – ты не боишься идти? Темно ведь в лесу.

Нинка помолчала дольше обычного:

– Вообще – то немного боюсь, но так не очень, просто по траве мокрой идти не хочется.

– А давай не пойдем, – предложила Нюта подруге. – Скажем, что родители не пустили.

– Ты что! – Нинка даже привстала.– Колька тогда совсем с нами водиться перестанет. Он с самой весны как заладил про этот папоротник, прочитал про него, так до сих пор успокоиться не может. А тут ещё взрослые подкалывают. Валька твоя так совсем его засмеяла, Сусаниным называет. Где твоё сопатое войско, спрашивает. Ты ж Кольку знаешь, если втемяшил себе в голову – не отступит.

–Пусть бы сам и шел, – вздохнула Нюта и добавила, – даже не знаю, кого больше боюсь, темноты или Кольку.

– Да ладно тебе, – поднялась Нинка, – чего её темноту- то бояться, вот только если упырей. – Она почесала лоб и спрыгнула с бревна. – Пошли по домам, стадо идет.

Вздохнув, Нюта сползла с бревен и поплелась домой.

Во дворе бабушка готовилась к вечерней дойке коровы. Она не обернулась на внучку, а сосредоточенно мыла цинковое ведро для молока. Нюта остановилась позади неё, соображая, спросить или не спросить, кто такой Сусанин. Наконец решилась.

– Бабуш, а кто такой Сусанин?

Замерев на секунду, бабушка выпрямила спину и, рассеянно посмотрев на Нюту, переспросила.

– Какой Сусанин? У нас на селе таких нету, откуда ты взяла?

– Да это не я взяла, это Валька Кольку так назвала, вот я и думаю, кто это…

– Нашла, кого слушать, Вальку. Она что зря городит, а вы рты разинули. Что ты свою сестру не знаешь?

– Ну почему она тогда сказала: Сусанин, где твоё сопатое войско? Он что военным был? – предположила девочка.

– Дался он тебе этот, как его…

– Сусанин, – подсказала Нюта.

– Не знаю я такого военного. Суворова знаю, а его нет.

Бабушка, отставив ведро в сторону, внимательно посмотрела на нее.

– Ты чего такая сумерная. Случилось чего?

– Да нет, просто мы сейчас за папоротником пойдем.

– Удивила. Вы уже с весны за ним ходите. Расхотелось что ли?

– Боюсь я, – выдохнула Нюта и опустила голову.

– Вот те раз, чего ж ты боишься то. Волков у нас не водится. А больше бояться нечего. Ну, если не хочешь – не иди, тебя ж не неволят.

– Нельзя… Колька совсем съест. Он и так кричит на нас: «Трусихи несчастные, надоело мне с вами возиться». Если я не пойду, то они с Нинкой больше меня никуда не возьмут. С кем мне играть тогда! Нет, идти придется.

Бабушка с жалостью посмотрела на Нюту и, вздохнув, произнесла:

– Не бойся ничего, внучечка, наш лес нестрашный. Я вон сколько лет хожу, бог миловал- плохого не случалось. Ну мне пора доить корову.

И она двинулась навстречу корове Зорьке, которая вошла во двор и тягуче мычала, призывая бабушку к себе.

Колька уже сидел на брёвнах, строгая палку ножиком. Последней вышла Нинка. Вслед ей слышался недовольный голос матери:

– Ну надо же, надумали, на ночь глядя, зателёпаются, как собаки. Совсем ума нету…

– Завелась, – Нинка вытащила из кармана пышку и стала разламывать её на три части.

– Не пускала? – Колька взял протянутую Нинкой часть пышки.

– Да нет. Это она просто с отцом поругалась, и мне перепало. Пошли.

Ночь уже опускалась на землю. Исчезли тени от деревьев и домов. Край неба, где заходило солнце, едва окрашивался остатками заката. Но полной темноты не наступало, зарево как будто подсвечивало ночь. Сладко пахло цветущей липой, свежей травой; с реки потянуло прохладой.

– Я же сказал, что дождя больше не будет. Не верили?

Проулок миновали быстро. В центре села, у клуба, собиралась молодёжь на танцы. Фонарь, висевший на столбе, освещал пятачок танцплощадки, с динамика неслась весёлая песенка про черного кота. За освящённым местом из темноты слышались громкие голоса, хохот.

– Обойдем их, – предложил Колька, – а то прицепятся со своими советами.