Лето детства

До Затона дорога пролегала по лугу, петляя и изворачиваясь чуть ли не на каждом метре. Истоптанная копытами коров, она превратилась в испытательный полигон для босых ног. Приходилось тщательно выбирать, куда ставить ступню, поэтому шли медленно. Но скоро подошли к развилке, дальше шла ровная песчаная тропинка. Стоял жаркий летний полдень. Протяжно мычали коровы. Налитое молоком вымя разбухло, мешало ходить, и предчувствуя скорое освобождение, они торопились туда, где доярки гремели ведрами.

Яркие одежды доярок пестрели на зеленой траве, и казалось, что веселая клумба с цветами перемещалась с места на место. Пахло пылью и полынью, жужжали пчелы и шмели, спеша собрать как можно больше нектара за короткое стремительное лето. Где-то на воде крякали утки, ссорясь и отнимая друг у друга добычу. Родные, привычные с детства звуки.

Шлепая босыми ногами по горячей земле, они лениво переговаривались. Вскоре подошли к броду. Нюта очень волновалась, ей впервые придется его переходить, а она боялась пиявок. Но об этом напоминать лишний раз друзьям не хотела. Словно прочитав её мысли, Нинка проговорила:

– В этом году брод почти пересох от жары.

В самом деле, брод оказался нешироким. Песчаное дно просвечивалось сквозь светлую чистую воду.

Впереди виднелся поросший серебристой полынью песчаный бугор, за которым находилось озеро Затон. С левой стороны от него расположилось на обеденную дойку стадо коров.

Друзья готовились к переходу. Колька снимал штаны, а Нинка закатывала платье повыше. Нюте подруга рассказывала, как они с отцом ловили здесь рыбу. «Да, хорошо ей, – подумала Нюта,– её отец любит ловить рыбу, а мой совсем не любит, но зато мой не пьёт столько самогонки, как папка Фома». Она звала его папка Фома, потому что он крестил Нюту. Он часто баловал крестницу свежей рыбой всякий раз, как возвращался с удачной рыбалки. Она так углубилась в собственные мысли, что не сразу услышала Колькин окрик:

– Давай! Чего тянешься! Всё равно переходить.

Они стояли в воде, поджидая её. Вздохнув, Нюта задрала платье и пошла за друзьями. Вода была очень теплой. Она посмотрела, не видать ли где пиявок, но ничего не увидела, кроме небольших мальков, стайками мечущихся под ногами. Нюта повеселела и до конца брода дошла спокойно.

– Ну как, съели тебя пиявки? – поддел её Козак и сам же ответил, – нужна ты им как собаке пятая нога.

Вот и затока. Её противоположный берег почти полностью зарос высоким рогозом, а на середине красовались желтые кувшинки и белые лилии. У Нюты перехватило дыхание. Какая красота!

– Что, столбняк напал? – Колька, толкнул её в бок, – беги мать зови.

Мать доила свою любимицу Зорьку, тихую и смирную корову.

– У неё самое вкусное молоко, – говорила она.

Струйка молока звонко ударилась о дно кружки, взбивая аппетитную пенку. Пока мать цедила молоко, Нюта подошла к Зорьке и протянула ей кусочек хлеба на ладони. Корова слизала хлеб, будто и не было его.

– Что ей твой кусочек, – мать подала девочке кружку, – Ей и буханки мало, но всё равно она запомнит, что ты её угостила. Ешь, на тебя без боли смотреть нельзя, одни кости.

Нюта взяла кружку, села на перевернутое ведро и принялась за еду.

Мама слила молоко в бидон.

– Поела? Тогда пошли до твоих кувшинок.

Колька и Нинка, нарвав рогоз, складывали его на берегу.

– Это вы сами столько нарвали? – удивилась мама. – Вот молодцы! Моя пигалица всего боится.

Она скинула одежду и, перекрестившись, осторожно вошла в воду.

Мама сдержала своё обещание, нарвала большую охапку лилий и кувшинок и отдала их Нюте.

– Держи! Да только толку – то, они скоро завянут.

– Мам, а кашку?

– Вот, докука, – мать взяла самую крупную лилию и, оторвав у нее лепестки, показала, где находится кашка. – Попробуй, но много не ешь, отравиться можно.

Кашка была красно – коричневого цвета, чуть крупнее маковых зерен. Вкусом она напоминала рогоз, и было её в чашечке совсем мало.

– И это всё?

– Ты думала с ведро будет? Мне пора к своим бурёнкам, а вы возвращайтесь домой, чтобы тут одни не гуляли.

Ребята собрали вещи, принимая во внимание, что им ещё раз переходить брод, одеваться не стали. Колька и Нинка несли свой любимый рогоз, дома его почистят и съедят, а Нюта прижимала к груди чудесные цветы со счастливой улыбкой на обгоревшем от солнца лице.

Обратно шли молча. Они очень устали. Идти быстро не получалось, мешали букеты. Уже почти у дома Нюта увидела, что её чудесный букет обвис, длинные плети стали мягкими, словно вареные. От былой красоты ничего не осталось.

Её лицо обиженно вытянулось.

– Зареви – задразнил Козак. – Зачем домой тащила, ни куры, ни коровы их не едят, только выбросишь.

– Да ладно тебе, – вступилась за подругу Нинка.

Они остановились у Колькиного дома.

– Вечером будем сидеть на брёвнах?

Расстроенная Нюта промолчала. Нинка пожала худеньким плечиком и протянула:

– Не знаю…

– Ну, как хотите.

– Да не расстраивайся ты. Подумаешь, трава она и есть трава, ещё нарвем.

– Меня мамка ещё раз не пустит. И такого красивого букета у меня уже не будет.