Лето длиной в полчаса

Дома Артём первым делом снял квартиру с сигнализации, а потом прошёлся по комнатам, убирая мелкие капканы, расставленные с пакостной иезуитской изобретательностью. Это была не пустая блажь. Когда имеешь дело с очень дорогими картинами и их распальцованными хозяевами, стараешься избегать лишних неприятностей.

Разобрав пакеты на кухне, Артём пошёл в мастерскую (две большие комнаты, объединённые в одну, очень большую), встал перед мольбертом с закреплённым на нём холстом и пожал плечами. Ленка может не биться в истерике: работа исполнена хорошо, на пять с плюсом. Но исследование одного миллиграмма краски, взятого из любого невидного места, выдаст покойного копирайтера с головой: восемнадцатый век, добротно, со вкусом сделанный под шестнадцатый.

В дверь позвонили. Артём удивился: кто бы это мог быть? Во-первых, его новый адрес знали очень немногие. Во-вторых, даже этих немногих он в гости не приглашал, встречался только по делу. Может, Ленка? Перспектива снова подставлять жилетку под фонтан бывшей супруги не вдохновляла, но делать нечего. Свет, горевший в прихожей и отражавшийся в дверном глазке, предательски свидетельствовал: хозяин дома.

Артём вышел в просторный необустроенный коридор и заглянул в глазок. Увидев человека по ту сторону двери, он сначала искренне удивился, а потом искренне разозлился. Наверное, поэтому и открыл.

– Привет, – сказал Лёшка Данч как ни в чём не бывало.

Артём молчал, рассматривая бывшего приятеля. Они пересекались пару раз после того случая, но никогда не разговаривали. Лёшка сверкал белозубой улыбкой, бросал на ходу «привет» и скользил дальше, в красивую жизнь, до отказа забитую бабами и бабками. Артём молча кивал, стараясь смотреть в сторону. В такие мгновения он испытывал чувство невыносимой гадливости, причём объектом отвращения был почему-то он, а не Данч.

– Можно войти?

– Зачем?

– Дело есть.

Артём оглядел бывшего приятеля. Слава богу, тубуса под мышкой не видно. Значит, речь не идёт о реанимации очередного украденного музейного раритета. И на том спасибо.

– Какое дело?

Лёшка оглянулся, намекая взглядом на две закрытые двери.

– Желаешь беседовать при свидетелях? Тёма, это дурной тон.

Но Артёму уже и так стало стыдно. Фиг его знает, чего он выделывается, как старая девственница при виде красивого мужчины. Он снял цепочку, распахнул дверь и посторонился, хмуро предупредив:

– У меня ремонт.

– Вот и слава богу, – откликнулся Лёшка, переступая порог.

В прихожей немедленно запахло невыразимо приятной туалетной водой.

– Значит, зарабатывать начал. Кстати, с новосельем тебя. – Лёшка протянул руку, но Артём её не заметил. Лёшка, естественно, не обиделся. – Прости, что явился без подарка. Всё равно ты его в унитаз спустишь.

Артём захлопнул дверь и так же молча пошёл в мастерскую. Лёшка следовал за ним, оглядывая неуютную бетонную коробку с висящей на стенах электропроводкой и новенькие выключатели, про которые Артём пафосно выразился словом: «ремонт». Артём никогда не был у Лёшки дома, но не сомневался, что там всё на уровне: и мебель, и ремонт, и техника, и расписной фарфор, в котором подаётся чай-кофе. Очередной заказчик, попавший на приём к такому специалисту, просто не мог расплатиться за приятную беседу суммой меньше чем с тремя нолями. В условных единицах, конечно.

Однако когда они оказались в мастерской, Артём немного воспрянул духом. Это было единственное жилое помещение в квартире (Артём подозревал, что оно ещё долго будет единственным жилым), где не стыдно было принять даже избалованного деньгами и успехом Лёшу Данча. Две комнаты, объединившись в одно просторное пространство, производили впечатление светлое и радостное. Может, потому, что окон на одной стене было целых три. Может, потому, что новенький гладкий ламинат приветливо светился, отражая свет подвесных лампочек. Может, потому, что мебели было немного: диван, мольберт, письменный и журнальный столы, пара кресел, хороший аудиоцентр и стойка со множеством дисков, преимущественно с классической музыкой. Стены с неровным шершавым напылением дышали свежей краской, запах которой не могла перебить даже новейшая климатическая установка, регулировавшая уровень влажности и температуру. Сейчас она, впрочем, была отключена. Подделка восемнадцатого века таких галантных ухаживаний не стоила.

Лёшка присел на корточки перед мольбертом, предварительно незаметно удостоверившись, что полы в комнате идеально чистые и полы его пиджака не окажутся вымазанными в краске. Артём сел в кресло и закинул ногу на ногу. Ужасно хотелось есть, но он скорее бы умер от голода, чем преломил буханку с человеком по фамилии Данч. Хотя раньше, в студенческой общежитейской юности, такое случалось.

Лёшка придвинулся поближе и понюхал картину. Артём видел его затылок, без малейшего намека на лысину, и сладострастно мечтал: долбануть бы этого мерзавца молотком по голове! Со всего размаху! Острой стороной! Но только после того, как он выскажет свое авторитетное мнение. Мерзавец мерзавцем, а специалист Лёшка хороший.