Лето длиною в ночь

– Что-о? – удивился Руся и выключил плейер. – Что случилось?

– Глеб потерялся! Тоня его везде ищет, уже в милицию заявила. Как ты понимаешь, здесь она его не найдёт.

– Та-ак… – Руслан сощурился, быстро прикидывая в уме варианты и последствия. – Без меня – не смей! – Вместе. – Здоровой рукой он достал из кармана надорванный билет в музей, сплюнул в него жвачку, скомкал, быстро сунул в карман. – Держись за меня. Двумя руками! Крепче!!!

Луша торопливо ухватилась за него двумя руками. Он слышал её частое, взволнованное дыхание.

– Поведёшь? – негромко то ли спросил, то ли распорядился он.

Она напряжённо кивнула, уже настраиваясь на прыжок.

И они сиганули. Прямо с заднего сиденья маршрутного такси «Гатчина – Санкт-Петербург». А сумка осталась. Не тащить же тётушкино варенье и пирожки с капустой в XV век?..

* * *

…Может его украли?

Она вспоминала все эти исчезновения, все эти странности…

Секта? Но как? Когда?

Может, я сама виновата? Слишком многого требовала. Была вечно занята, озабочена бытом, своими проблемами на работе, итальянским, этой постоянно откладывающейся поездкой – не нашла времени понять, разобраться, что происходит… А ведь чувствовала, видела – творится что-то странное. Фантасмагория какая-то, чудовищная, невероятная!.. А может это я сама постепенно теряю рассудок? Просто схожу с ума?

* * *

Оглушительно зазвонил телефон. Тоня вздрогнула. Господи, неужели нашёлся! Или… Она долго не могла попасть пальцем в нужную кнопку.

– Да, слушаю! – не своим голосом крикнула наконец.

Звонили из опеки. «Всё замечательно, – радостно сообщал ей женский голос. – Ваше дело сдвинулось с мёртвой точки, скоро все документы будут оформлены, и можно будет поздравить и вас, и мальчика, и нас тоже. Ну как же, конечно – мы ведь всегда радуемся за ребёнка, который нашими общими усилиями обретает близких… Алё, алё, вы слышите меня? Ой, видимо, что-то со связью…»

Антонина молчала. Отвечать просто не было сил. Надо же было получить это известие именно сегодня…

Она долго глядела на погасший экран телефона, не понимая, что теперь делать, куда идти, и вообще – как жить дальше…

А потом – пропали близнецы. Не вернулись к назначенному сроку.

Их мобильники замолкли… Снова, опять – «вне зоны доступа»! Это звучало как приговор…

* * *

…Тяжёлые дубовые створы стонали под тяжкими мерными ударами тарана.

Наконец, не выдержав напора, двери храма треснули и разбойники ввалились внутрь.

Застучали под древними сводами конские копыта, забряцала сбруя, загремели сорванные, сбитые наземь иконы в дорогих окладах. Снаружи, сквозь разбитые двери, донеслись в храм жалобные вопли, стоны, надрывный женский плач.

Глеб оглянулся, попятился к столбу. Отступать было некуда. Схватив в руку увесистый обломок деревянной лестницы, замер, готовый живым не сдаваться.

Один из ордынцев, перешагнув опрокинутый подсвечник, пошёл прямо на него, поигрывая плетью и скаля зубы в хищной ухмылке.

Удар. Хлёсткий, стремительный, молниеносный.

Глеб даже дёрнуться в сторону не успел, не то что увернуться. Голова будто раскололась. На мгновение ему показалось, что глаза больше нет. Он пошатнулся, почти ослепнув от боли, прижал ладонь к лицу. Под рукой стало горячо и мокро.

Глеб провёл по штанине, стирая с ладони кровь, и решительно сжал обеими руками увесистый деревянный обломок.

Размахнулся – яростно, так, что хрустнуло в плече, и со стоном обрушил палку куда-то вперёд себя.

Ударил снова. Ещё, ещё!

Он рвался вперёд, чувствуя, что сзади его уже ловят, хватают чьи-то руки – настойчиво, цепко, с двух сторон, повыше локтя… Уже! Окружили!!! Скрутят и – конец… Он рычал от злости и отчаяния, и рвался, всё рвался вперёд…

* * *

– Держи! Держи его крепче! – по-русски заорал прямо над ухом срывающийся, ломкий голос. – Луша, держи! Не отпускай!

– Глеб! Глеб!!! Это мы! – надрывалась та. – Постой, остановись! – Надо вернуться! Ты слышишь, нет?

Глеб мотнул головой. В ней со звоном пульсировала боль. Всё сильнее, всё громче. Лоснящиеся от пота смуглые, скуластые лица напирая, тесня друг друга, завертелись каруселью. Он качнулся, но не упал, с двух сторон стиснутый плечами друзей.

– Руся-а-а!!! – Луша сорвалась на визг. – Окружают!

– Кия! – выдохнул Раевский, неожиданно высоко и резко вскинув ногу. Низкорослый ордынец, замахнувшийся на девочку, и совсем не ожидавший удара сбоку, получил в ухо. Безвольно мотнув головой, он покачнулся и выпустил плеть из рук.

– Уходим, ну???

– Давай!!! – Сорванный мальчишеский голос взлетел над всей этой чёрной, шевелящейся как саранча ордой налётчиков – вверх, под самый купол. – На раз, два, три-и-и!

* * *

Глеб почувствовал, как разрывая грудь, сорвалась, распрямилась в нём до последнего предела сжатая пружина.

Мгновение, – и сквозь звон, головокружение и тошнотворный туман он, увлекаемый друзьями, уже летел прочь – всё дальше и дальше от заполонившего собор пронзительного конского ржания, от гулкого топота копыт, от хриплых гортанных криков стремительно накинувшихся на вожделенную добычу ордынцев…

Эпилог