Лето длиною в жизнь (СИ)

Казалось его руки и губы были везде, на ее теле не осталось ни одного обласканного им миллиметра кожи. Он то воспламенял ее своими смелыми ласками, то успокаивал едва ощутимыми прикосновениями. То доводил ее до предела, вот-вот готовую взорваться, и тут же отступал, заставляя балансировать в изнеможении на грани и не давая ей пересечь ее. Николь стонала, кричала, кусая губы, царапая его плечи и спину.

— Пожалуйста, — в какой-то момент не выдержала она, выгибаясь ему навстречу, — пожалуйста, Александр! Возьми меня! Я не могу больше… Александр!

И он сорвался вновь, услышав свое имя, которое она выдохнула рваным дыханием. Он вошел в нее резко, одним движением. Николь вскрикнула от острого наслаждение, что пронзило ее тело. Да, вот так, все правильно, все верно!

Волна удовольствия накрыла обоих одновременно, сначала окутав темнотой и оглушительной тишиной, а потом взорвав на осколки окружающий мир. Стон и крик, смешавшиеся и осыпавшиеся на два обнаженных сплетенных тела, подрагивающих в объятиях друг друга, были самыми лучшими звуками этой бесконечной, бездонной ночи.

А потом было утро и пробуждение в его крепких руках и снова ласковые прикосновения, что сводили с ума, отключая разум, заставлявшие только чувствовать, только жить ощущениями, эмоциями, желаниями.

А потом была дорога домой…и сцепленные всю дорогу руки…и бесчисленные остановки, чтобы вновь прикоснуться, поцеловать, обнять, заставить забыться…вырвать у безжалостной жизни еще пару мгновений, пару минут, секунд.

Ему казалось, что он больше не сможет дышать. Она его возненавидит, но пусть так…пусть!

А потом его взгляд, полный боли, и слова, режущие по сердцу до крови: «Прости…» и все, никаких объяснений, лишь ощущение, что что-то умерло безвозвратно.

Николь стояла на ступенях университета, как всего лишь сутки назад, смотрела на уезжающую машину мистера Смарта…и понимала, что ничего не чувствует…внутри была лишь пустота…холодная…черная пустота.

Как быстро может измениться жизнь…каких-то двадцать четыре часа…а уже никогда и ничего не будет прежним…как, например, вчера!

Глава 37

Мы сидели с Николь в арт-кафе, точнее лежали на пуфах. Я договорилась с хозяином, что он разрешит нам принести алкоголь. Обычно в подобных заведениях разрешаются только безалкогольные напитки. Но нам нужно было поговорить где-то вне студенческого городка.

— И что дальше? — спросила я.

— А ничего. Подъехали к дверям университета, он поворачивается ко мне и говорит: «Николь, прости! Ты поймешь потом. А сейчас просто — прости!» и смотрит как побитая собака.

— Мистер Смарт? — воскликнула я.

— Нет, дядя с переулка. — она вздохнула, задумчиво глядя в бокал, как будто пытаясь там увидеть нечто такое, что даст ей ответы на вопросы. — Что я должна была понять? Что между нами ничего невозможно? Что он струсил? Что он не захотел меня больше? Что он, наконец, наигрался в свои дурацкие игры? Партия окончена, финита ля комедиа!

— А ты пыталась с ним связаться? Поговорить? Чего себя зря изводить!

— Пыталась. — Николь закрыла лицо руками. — Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. — процитировала она скрипучим голосом.

— Трус! — с чувством произнесла я.

— Но почему?! Почему? Что произошло? Почему он вдруг так резко переменился? Пока мы ехали, все было так хорошо, — проговорила подруга грустным голосом, — я вообще думала, что мы никогда не доедем. Так сладко, Эмили, мне никогда не было так сладко. — ее голос дрогнул, и я обняла ее за плечи. — А потом бац и как мыльный пузырь, все лопнуло в одно мгновение. Я вообще сначала не осознала, что он мне сказал. Вылезла из машины, не помню, как вещи забирала, как в тумане все. А потом только вижу, как его машина со двора уносится. И все.

— Ага, а потом два дня до тебя не достучаться и не дозвониться! — добавила я. — Чуть с ума не сошла!

— Мне нужны были эти дни, понимаешь?! Прости!

— Понимаю! Все-таки идиот этот мистер Смарт! — с чувством произнесла я. — А ведь казался таким нормальным преподом! А на деле оказался… — я махнула отрешенно рукой. — Полное разочарование!

— Да уж! Знаешь, мне кажется он испугался своей ответственности, конечно, совратил студентку, дал ей надежду, а сам потом быстрее в кусты, телефон отключил, затаился. Противно! Гадко и противно! И как я могла думать о нем, мечтать, представлять что-то. — Николь смахнула слезы и глаза ее яростно блеснули. — Дура я! Поверила его глазам и словам! Да, любовник опытный, вот и все, что в нем есть хорошего! А в остальном, гнилой насквозь! Ненавижу трусов и лжецов! Ненавижу его!

— Разумные слова! — воскликнула я. — Правильно! Пусть теперь икает без остановки!

— Эмили, с тобой невозможно быть серьезной! — прыснула Ники.

— Ну, а что, нам одним тут страдать что ли?!

— Не уверена, что он вообще знает, что такое страдать! Или любить. Или что-то чувствовать. Бессердечное эгоистичное животное!