Лето долгожданных побед

В отличие от них, они шли на предельно малой высоте, что было очень необычным для самолетов тех лет. Каждый из самолетов шел целенаправленно к одному из кораблей германской эскадры. Между кораблями оставалось расстояние около 600 метров, когда по кораблям была объявлена воздушная тревога и зенитные расчеты приготовились к отражению атаки противника.

Вся прежняя тактика нападения самолетов на корабли сводилась к обстрелу из пулеметов и сбросу летчиком гранат или бомб на палубы судов. Судя по размерам аэропланов, это были русские бомбардировщики «Илья Муромец», хорошо зарекомендовавшие себя на сухопутных полях сражений. Видимо, недалеко у противника была воздушная база, и заметивший эскадру патрульный самолет сел именно на их аэродром. Только так объяснялась та расторопность, с которой вышли на эскадру русские самолеты.

Зенитные расчеты с нетерпением ожидали того момента, когда бомбардировщики врага начнут набирать высоту для сброса бомб на корабли, и поэтому не переводили стволы своих орудий в горизонтальное положение, боясь потерять время из-за малого расстояния. Однако русские упрямо не желали подниматься вверх, продолжая приближаться. Оставалось 500, 400, 300 метров, а четырехмоторные бипланы противника упрямо шли над кромкой моря.

В этот момент один из пулеметчиков с «Гинденбурга» не удержался и открыл огонь по приближающемуся самолету, и вслед за ним ударили пулеметы и с других кораблей. Пули роем неслись к аэропланам, но в это время с крыльев самолета что-то разом упало в море, и вскоре, поднимая высокий бурун воды, две торпеды устремились к бортам германского крейсера. Лишившись груза, биплан моментально начал разворот с набором высоты, стремясь поскорее покинуть опасную для себя зону. Одна из пулеметных очередей, пущенных с крейсера, попала в левый крайний мотор, и в нем вспыхнуло яркое пламя. Бомбардировщик предательски качнулся вбок, но летчик твердой рукой выровнял машину, продолжая свой полет. Опомнившиеся зенитчики корабля поспешили открыть торопливый огонь вдогонку улетающему самолету, но все их внимание было приковано к стремительно несущейся смерти.

– Атака, атака! – пронеслось над палубой беззащитного крейсера, сотни глаз с мольбой и страхом пытались оттолкнуть прочь белые буруны, но все было напрасно.

Два сильных взрыва потрясли корпус судна, и оно только чуть заметно накренилось на поврежденный борт, но немецкое качество постройки с честью выдержало опасное испытание. Было затоплено одно машинное отделение, и в угольной яме левого борта начался пожар.

Примерно та же ситуация была на головном «Мольтке»: получив два попадания, крейсер остался на плаву, хотя и принял большое количество забортной воды и лишился хода. Это, впрочем, не помешало ему дать дружный залп из всех орудий в сторону береговых батареей противника. Однако с двумя другими кораблями эскадры Рейтера дела обстояли, увы, не столь блестяще.

Линкор «Шлезвиг-Гольштейн» дал сильный крен на левый борт сразу после попадания в него вражеских торпед, который очень быстро увеличивался. Минуты шли за минутами, но корабль упорно продолжал бороться за свою остойчивость. Уже показалось, что опасный крен остановлен и худшее позади, как неожиданно внутри линкора прозвучал глухой взрыв, и корабль провалился в морскую пучину, заваливаясь набок.

Не менее трагична была судьба и линейного крейсера «Фон дер Тана». Его атаковал ас морской русской авиации штабс-капитан Нагурский. Не обращая внимания на зенитный огонь, поврежденный правый мотор и попадание в крыло, он довел свой самолет до самого верного момента и только тогда сбросил торпеды.

Творение военного изобретателя Григорьева, торпеды с кумулятивными зарядами, стремительно рванули к красавцу германского флота «Фон дер Танну». Удачно направленная Нагурским, одна из торпед угодила прямо в район артиллерийских погребов. Огненный язык взрыва мгновенно прожег 150 мм крупповской брони и вызвал страшный пожар внутри корабля. Огромный линейный крейсер буквально сложился пополам от мощного взрыва. Мгновение, и от «Фон дер Танна» осталась небольшая груда обломков на поверхности моря, все 1007 человек экипажа погибли.

Рейтер с ужасом озирал поле боя, за считанные минуты положение германской эскадры резко изменилось. В трюме флагмана «Мольтке» начался пожар, и команде корабля с большим трудом удавалось справиться с ним. Но адмирал недолго находился в прострации, и на мачте флагмана взвился новый сигнал: «Бить по крейсерам противника».

Понеся потери, Рейтер решил добиться хотя бы минимального результата, уничтожить крейсеры Ревельского отряда. Одиннадцатидюймовые орудия позволяли обоим линейным крейсерам бить корабли врага, находясь вне зоны досягаемости огня их орудий. Для спасения своих душ русские суда могли только маневрировать, что они и делали, начав отход в сторону внутреннего рейда Ревеля под прикрытием батарей. Это лишь оттягивало час расплаты, поскольку главные калибры «Гинденбурга» и «Мольтке» доставали их и там.