Лето лихой троицы

Вернувшись в лагерь, друзья первым делом поспешили к Пузырю в изолятор, но медсестра сказала им, что Вите разрешили вернуться в отряд. Тогда они бросились в столовую, надеясь застать там своего прожорливого земляка. Но ужин уже закончился, и столовая опустела. Для опоздавших и для ненасытных был отведен специальный стол, на котором, как всегда, дымилось свежее кипяченое молоко, стояла масленка и пахло кисло-сладким хлебом местной выпечки. От этого запаха Вадику страшно захотелось есть, он взял толстый ломоть мягкого теплого хлеба, быстро намазал его маслом и, жадно уплетая его, сказал Дине:

— Все равно опоздали. Раз Пузырь на воле, значит, он уже встретился с Марком. Тут уж ничего не поделаешь. Пять минут никакой роли не играют. А кушать очень хочется.

— Ты прав, — сказала Дина и тоже сделала себе бутерброд.

В углу столовой за преподавательским столом сидели несколько вожатых. Они накормили своих подопечных, проследили за порядком, выпроводили детей на улицу и теперь ужинали сами. Среди них был и вожатый второго отряда, студент-математик. Он окликнул Дину и Вадика и, погрозив им пальцем, громко сказал:

— Еще раз отстанете от экскурсии — будете объясняться с директором лагеря.

— Мы же нечаянно. И потом мы позвонили и предупредили, — сказала Дина.

— Сходите на кухню и возьмите свой ужин. Сегодня у нас узбекский плов. Очень вкусный, — посоветовал вожатый.

— Мы поужинали в городе. — Дина взяла Вадика за руку и потянула его за собой к выходу. Ей не терпелось поговорить с Пузырем.

— Зря мы от плова отказались. Лично мне одного бутерброда мало. Пузырь-то никуда не денется, а вот столовую сейчас закроют, — недовольно бубнил Вадик, покорно следуя за Кирсановой.

Внезапно его ударили сзади по плечу так, что он чуть не полетел по дорожке вверх тормашками.

— Узнаю руку друга, — произнес Вадик, оборачиваясь и глядя на лицо Пузыря, расплывшееся в добродушной улыбке.

— Постойте. Слушайте прикол, — остановил их Пузырь. — Наши космонавты из космоса связались с Землей и спрашивают: "Узбекская орбитальная станция просит спутниковую тарелку на пару часиков. Дать?" — "Не давай! — говорят с Земли. — Они в ней плов варить будут!" — Пошутив, Пузырь, как всегда, заливисто засмеялся над своей шуткой и покатывался со смеху секунд двадцать.

— Интересно, какой дурак выпустил тебя из изолятора? — недовольно произнес Вадик, потирая ушибленное плечо. — Тебя еще лечить и лечить.

— Врачиха сказала, что я практически здоров и совсем не заразен. Она дала мне быстрорастворимую таблетку, ну, эту… как ее… "Упса". Я выпил, поспал, и у меня упала температура. Кстати, насчет "Упсы". После того как я заболел, от меня ушла жена, отвернулись родители и друзья. Но я стал принимать таблетки "Упса" — и ко мне вернулись все: Элвис Пресли, покемоны, телепузики… — Пузырь вдохнул побольше воздуха, чтобы снова залиться здоровым животным смехом, но Дина опередила его.

— Ты отдал кассету Марку Шипучину? — без обиняков спросила она.

Пузырь выпустил воздух и сказал так, словно ничего особенного не произошло:

— Журналисту-то? А как же, конечно, отдал. А что?

— Ничего. Поздравляю тебя, — блеснула глазами Дина. — Ты отдал ему единственную копию. Теперь у него две кассеты, а у нас — ни одной.

— Но вы же сами просили, чтобы я отдал ему пленку, — насторожился Пузырь.

— Мы просили? — удивилась Дина. — Когда? Кто тебе сказал?

— Журналист. А что случилось? Объясните, что произошло? Я не въезжаю, — помотал головой Витя.

Дина и Вадик, перебивая друг друга, рассказали о том, что случилось в городе после экскурсии.

— Да… Ну и дела, — только и смог вымолвить Пузырь, внимательно выслушав приятелей.

— И это все? Больше ты нам ничего не хочешь рассказать? — спросил Вадик. — Объясни, с какого перепугу ты отдал ему кассету?

— Ну, с какого, с какого… Ни с какого… Просто он, типа, попросил… Говорил, что вы сказали… Приехал на "Мерседесе". "Мерседес" красный, красивый, как пожарная машина… Ну, думаю, крутой журналюга… Такой, думаю, прославит… Короче, отдал я, типа, пленку… Ну, и вот… — начал Пузырь довольно бессвязно и туманно, но вскоре понял, что в таком духе продолжать нельзя. Надо высказываться конкретней. Глупость и жадность — это глупость и жадность, иначе их и не назовешь. — В общем, он предложил мне деньги за интервью, — с трудом признался Пузырь.

— За чье интервью? — удивилась Дина.

— За мое, за чье ж еще. Приехал он сюда, представился кому-то из начальства, показал удостоверение и сказал, что хочет написать статью о нашем лагере, ну, про то, как дети приезжают аж из самой Москвы, чтобы отдохнуть в дельте Волги. Короче, решил прославить Астраханский край.

— Ну, это-то понятно. Дальше, дальше что? — поторопил его Вадик.

— А что дальше? Ничего особенного, — пожал плечами Пузырь. — Поинтересовался у вожатых и у ребят, как тут, в лагере, развлекаются подростки. Узнал про "Робинзонаду" и сразу захотел взять у меня интервью. Вернее, не конкретно у меня, а у ребят, которые сегодня утром были на реке. Ну а так как ты, Вадик, смотался на экскурсию, пришлось мне отдуваться за двоих.

— И ты ему поверил?