Лето Мари-Лу

Я смущаюсь, не знаю, что сказать. Я готов расплакаться. Мне известно, что у нее серьезная травма спины. Пройдет немало времени, прежде чем ей станет лучше. Не исключено, что она никогда полностью не поправится. Но все же Мари-Лу повезло. Позвоночник поврежден низко. Она приземлилась на попу. Скорее всего, благодаря этому она и осталась жива.

Все эти мысли проносятся в моей голове, когда я вижу глаза Мари-Лу. Я испугался. Откуда-то издалека доносится папин голос, рассказывающий о том, как далеко шагнула медицина. Я не слушаю его. Я лишь смотрю на Мари-Лу. Ее глаза совершенно пусты. Это все равно, что смотреть в две черные дыры. Самой Мари-Лу там нет.

* * *

Я еще раз навещаю ее. В этот раз она выглядит усталой и печальной. Она почти ничего не отвечает и через некоторое время начинает плакать. В палату заходит молодая медсестра с длинной черной косой и говорит, что Мари-Лу нужно отдохнуть.

Несколько дней спустя мы уезжаем в Стокгольм. Папин отпуск закончился.

Следующим летом Мари-Лу с Ирьей так и не приехали. Бьёрн живет в Нордене один и ведет неравный бой с сорняками и алкоголем.

В то лето Мари-Лу должно было исполниться тринадцать, и впервые в их большой двор никого не пригласили.

В день ее рождения я иду на «бронзовый век», собираю букет цветов и кладу его на один из курганов. Тихо стою рядом, молюсь, чтобы Мари-Лу поскорее выздоровела, и все стало как прежде.

Мы проводим в нашем доме всего несколько дней. Думаю, мы с папой чувствуем одно и то же: мы не можем здесь оставаться. Позже папа приезжает сюда снова. Иногда один. Как-то раз — с Бритт. Но без меня. Я не могу. Не могу освободиться от всего того, что случилось. Словно это я сам упал. Папа говорит, что я слишком впечатлительный. Возможно, он прав. Но тогда мне всё казалось иначе.

Время от времени папа звонит Ирье. Она рассказывает, что с Мари-Лу все по-прежнему, и она очень беспокоится за нее. Мари-Лу стала замкнутой и язвительной. Одно время мне казалось, что папа увлечен Ирьей. Что между ними что-то есть. Почему бы и нет? У них много общего. Но дальше звонков дело не пошло. Папа слишком ленив. Он не в силах увлечься по-настоящему. Считает, что ему и так хорошо. Ведь у него есть я.

* * *

Я качаю головой и смотрю в сторону Нордена. Жизнь так хрупка. Изменить ее так же легко, как прихлопнуть комара. Завтра или через пять минут все может стать другим.