Лето ночи

Майку доводилось несколько раз вести отцовскую машину, да и отец Кавано несколько раз позволял ему садиться за руль папамобиля, когда они отправлялись с пасторскими визитами. Майк едва мог разглядеть дорогу поверх высокого приборного щитка и капота «линкольна», но ноги твердо стояли на педалях. Слава богу, в машине была установлена автоматическая коробка передач.

Майк снова включил зажигание, дал задний ход и выехал на Шестое окружное шоссе, чуть не скатившись в противоположную канаву, быстро остановился и… нечаянно заглушил мотор. Но машина довольно легко завелась снова.

«Тени среди могильных плит… Они ползут к ограде!»

Майк газанул, позади машины струя гравия хлестнула футов на тридцать, когда он преодолевал крутой подъем холма, затем на высокой скорости машина миновала пещеру, бар «Под черным деревом», черную стену леса. Майк чуть было не проехал поворот на Джубили-Колледж-роуд и снизил обороты, заметив, что мчится уже мимо водонапорной башни со скоростью семьдесят восемь миль в час.

Он почти полз по темным улицам городка, уверенный, что сейчас Барни или кто-нибудь еще увидит и остановит его, и почти желая этого. Отец Кавано молча полулежал на сиденье, сотрясаясь от дрожи.

Майк выключил мотор и чуть не разрыдался от облегчения, когда остановился у круга света рядом с домом священника. Выйдя из машины, он помог выбраться отцу Кавано.

Священник был смертельно бледен, его трясло как в лихорадке, глаза закатились под трепещущими веками. Отметины на груди и щеках походили на шрамы от стригущего лишая. В свете фонаря они казались багровыми.

Майк забарабанил в дверь, молясь, чтобы миссис Маккафферти, экономка отца Кавано, не ушла домой. На крыльце вспыхнул свет, и невысокая женщина выступила вперед. Ее лицо раскраснелось, видимо, от жара плиты – на ней все еще был передник.

– Боже милостивый, – всплеснула она руками. – Ради бога, что?..

Она бросила на Майка вопросительно-укоризненный взгляд, как будто мальчик был виновен в несчастье со священником.

– Он заболел, – все, что смог сказать Майк.

Миссис Маккафферти бросила еще один взгляд на отца Кавано, кивнула и помогла Майку втащить того по лестнице и довести до спальни. Майку показалось странным, что леди помогает священнику раздеться, но потом он сообразил, что миссис Маккафферти относится к отцу Кавано как к сыну.

Когда наконец священник был уложен в постель и укрыт чистыми простынями, он продолжал стонать, лицо покрывал пот. Миссис Маккафферти уже успела измерить ему температуру и протереть его лицо влажным полотенцем.

– Что это за следы? – спросила она, чуть не касаясь пальцем багровых окружностей.

Майк только пожал плечами, не решаясь заговорить. Когда она вышла из комнаты, он тут же метнулся к зеркалу и распахнул на груди рубашку, чтобы увериться, что на нем нет таких же следов.

«Они зарывались прямо в тело отца Кавано!»

Возбуждение, вызванное притоком адреналина, угасло, и теперь Майк ощущал только тошноту и сильное головокружение.

– Я позвоню доктору, – объявила, входя в комнату, миссис Маккафферти. – Но не этому Вискесу, а доктору Стеффни.

Майк кивнул. Доктор Стеффни не практиковал в Элм-Хейвене: он работал в качестве хирурга-ортопеда в больнице Святого Франциска в Пеории. Но он был католиком. Майк видел его несколько раз в год во время мессы, а миссис Маккафферти, конечно, не собиралась доверять своего господина доктору-протестанту.

– Ты останешься здесь, – приказным тоном сказала она, – и расскажешь доктору, что именно произошло.

«Черви вгрызались прямо в тело…»

Но Майк покачал головой. Он и сам бы хотел остаться, но было уже темно, а отцу нужно уходить на работу в ночь. Мемо остается дома одна, не считая мамы и девочек. Он снова сделал отрицательный жест.

Миссис Маккафферти стала было укорять мальчика, но тот молча прикоснулся на прощание к руке отца Кавано – холодной и липкой на ощупь – и на ватных ногах сбежал вниз по лестнице.

Майк пробежал уже почти половину квартала, когда кое о чем вспомнил. Задыхаясь, с рвущимися наружу рыданиями, он повернул назад к дому священника, пробежал мимо него и юркнул в дверь бокового входа. Схватив с полки чистый льняной алтарный покров, он направился в мрак алтаря.

Внутри храма было тепло и тихо, пахло ладаном, красноватые огоньки свечей бросали отсветы на висевшие по стенам иконы, изображавшие крестный путь Спасителя. Майк набрал в пластмассовую бутылочку святой воды из купели, стоявшей у входа, преклонил колени и, поднявшись, снова подошел к алтарю.

Опустившись на колени, он постоял минуту, сердцем понимая, что то, что он собирается делать, – смертный грех. Ему не дозволялось прикоснуться к гостии, даже если она падала во время причащения и он не успевал подхватить ее маленьким медным блюдом. Только отец Кавано, рукоположенный в сан священника, мог коснуться евхаристии, представлявшей частичку тела Господня.