Лето ночи

Мемо чувствовала себя нормально, но была взволнована до такой степени, что ее мигание не имело смысла и она не могла дождаться вопросов, чтобы ответить на них. Мать Майка ужасно расстроилась как самим актом этого вандализма, так и тем, что наихудшие подозрения ее сына получили подтверждение. Она тут же позвонила мужу на работу и затем Барни. Последний приехал в середине ночи, задумчиво почесал в затылке и объявил, что подобные случаи нередки нынешним летом и представляют большую проблему, а также поинтересовался у миссис О’Рурк, не было ли у ее сына или дочерей какой-нибудь стычки с Си-Джеем Конгденом или Арчи Креком. На что миссис О’Рурк ему сварливо ответила, что ее дочери с таким отребьем, как эти двое, даже говорить не станут, а Майку и в голову не придет затевать с подобными типами стычки. Затем она в свою очередь поинтересовалась, не имеют ли это происшествие и то неизвестное лицо, которое видел Майк, какого-либо отношения к убийству котов миссис Мун, о котором до сих пор говорит весь город. Барни снова поскреб в затылке, пообещал, что теперь он будет чаще патрулировать в районе их дома, и отбыл восвояси. Отец Майка позвонил с работы и сказал, что он может с кем-нибудь поменяться сменами и что начиная с субботы у него все лето не будет ни одной ночной смены.

Сетку Майк починил – мама вынула ее из рамы и оставила рядом с окном, – но задвижка была вырвана из подоконника, а оконная рама разломана в двух местах. Работая над сеткой, Майк заметил на раме следы слизи. Высохшая, она сохранила цвет и запах старой мокроты, заметить ее сразу было трудно из-за надломов в дереве подоконника. Но она была. Когда Майк нечаянно прикоснулся к этим выделениям, его даже передернуло.

Однажды, пару лет назад, когда ему было то ли восемь, то ли девять лет, они с отцом отправились на рыбалку на какой-то из грязных притоков речушки Спун. И вдруг на удочку Майка поймался угорь. Угри редко водились даже в широкой и полноводной Иллинойс-ривер, и Майку никогда не приходилось видеть подобные существа. Едва длинное желто-зеленое змеевидное тело появилось над поверхностью воды, Майк подумал, что это один из всегда внушавших ему ужас водяных змеев, и кинулся бежать, совершенно забыв о том, что находится в лодке. Отец едва успел ухватить его за пояс и, заинтригованный уловом, выпавшим на долю его сына, вытащил сначала его самого, а потом угря, велев Майку накрыть того сетью.

Майк прекрасно помнил отвращение, охватившее его при взгляде на чудище. Тело его было толще змеиного, он больше походил на рептилию и казался совершенно доисторическим существом. Он подергивался и извивался, словно был порождением иного мира. Весь он был покрыт пленкой слизи, будто его железы выделяли ее постоянно.

Отец Майка завязал сетку и повесил ее за борт лодки, с тем чтобы угорь оставался в воде, пока они доберутся до моста, рядом с которым припарковали машину. Все время обратного пути Майк помнил о том, что рядом с их лодкой волочится то ужасное существо. Но когда они добрались до моста, угря уже не было. Каким-то образом он проскользнул через отверстие в сетке, которое было в пять раз меньше его. От угря осталась лишь слизистая пленка, будто и кожа и тело его состояли из одной слизи.

Точно как засохшая мокрота на подоконнике.

Майк хорошенько протер древесину бензином, чтобы убить даже невидимых микробов, если они здесь остались, как мог лучше склеил раму, заменив поломанные места свежевыструганными, и установил ее на место, добавив еще две задвижки: одну на подоконнике, вторую – наверху.

На земле под окном валялся кусочек святого причастия. Майк вообразил, как в ночной тиши Солдат карабкается на стену, как его пальцы просачиваются сквозь отверстия сетки, как его рыло, удлиняясь, тянется в сторону Мемо, подобно миноге, учуявшей особо лакомую рыбу…

Остановили ли его гостия и святая вода? И вообще, Солдат ли это был? Вполне возможно, что на его бабушку сегодня ночью охотились совсем другие существа…

Майк чуть не плакал. Его тщательно продуманная схема едва не закончилась катастрофой. Майк видел притаившийся в густой тени деревьев грузовик. Он чувствовал его запах. И это зловоние смерти могло сейчас распространяться от них, от его тела и от тел его друзей, стоило б им только отправиться домой на велосипедах, как он это планировал.

Теперь Майк знал, что они сражаются на войне, так же точно, как знал это когда-то его отец, в то время когда воевал на полях Второй мировой. Только здесь не было линии фронта и не могло быть перемирия. Врагу принадлежали ночи.

После обеда Майк отправился к костелу Святого Малахия, но никаких сведений об отце Кавано там не было. В дорожный патруль и полицию Оук-Хилла сообщили о его исчезновении, но, как сказала Майку миссис Маккафферти, все были уверены, что священник обессилел от болезни и предпочел самостоятельно отправиться к себе домой в Чикаго. Мысль о молодом священнике, больном и беспомощном, стоящем где-то на автобусных остановках, исторгала из глаз почтенной экономки обильные слезы.

Майк уверил ее, что отец Кавано не уехал домой.