Лето ночи

Весь пол был залит густой, почти уже высохшей жидкостью, теперь достигавшей края кед Дейла. Стены были покрыты тонким слоем розоватым, совершенно прозрачным материалом, который напомнил Дейлу обнаженную дрожащую плоть новорожденного крысенка, которого ему однажды случилось увидеть. Такие же полосы свисали с перил лестницы, паутиной обволакивали большие портреты Авраама Линкольна и Джорджа Вашингтона, еще более густым слоем затянули крючки в гардеробе, стекали с дверных ручек и висели в углах заколоченных окон как огромная, рама картины, сделанная из пульсирующей, живой плоти. По темной лестнице и бельэтажу холла они поднимались огромной массой полос и завитков.

Но то, что было над этой массой, делало сцену еще более отвратительной.

Дейл, запрокинув голову, смотрел вверх, видя, что луч фонарика Харлена присоединился к нему.

Балконы второго и третьего этажей были почти полностью затянуты серо-розовыми волокнами, которые чем выше тем становились толще и толще, пересекая и закрывая темное пространство подобно мягкому покрывалу, накинутому каким-то лунатиком. Сталактиты и сталагмиты смолы были везде, стекая с темной арматуры, поднимаясь с перил и балюстрад, пересекая все пространство огромного холла как бельевые веревки, сделанные из разорванных мышц и обнаженных хрящей.

А с этих «бельевых веревок» свисало что-то вроде тряпок, похожих на красные, вибрирующие мешки студня. Фонарик Дейла задержался на одном из них и он разглядел внутри этого мешка темные тени, напоминающие шрамы. Они двигались. Весь мешок пульсировал и вздрагивал как человеческое сердце, подвешенное на окровавленной нити. Таких мешков было здесь несколько дюжин.

В верхней части холла что-то шевелилось. По витражам огромных окон стекали потоки жидкости. Но Дейл не смотрел ни на что. Он смотрел только на башню.

Над площадкой третьего этажа, там где должны были размещаться классы старшеклассников, то есть в давно заколоченной части школы, кто-то сорвал доски пола. И из этой башни вниз шло странное сияние.

Впрочем, «сияние» неправильное слово, понял Дейл, когда он смотрел на сине-зеленое свечение, обманчивый свет, идущий от густой, мясистой паутины, заполнившей всю башню и то странное красное тело, которое висело внутри нее.

Это тело можно было назвать пауком, поскольку создавалось впечатление присутствия многих ног и глаз; можно было назвать это мешочком плохосваренного яйца, однажды на ферме дяди генри Дейл видел разбитое оплодотворенное яйцо со странным кровавым пятнышком в белке. Можно было назвать это лицом или гигантским сердцем, поскольку эта вещь с тошнотворностью напоминало и то, и другое… Но даже находясь в сорока футах от этого странного предмета, глядя на него снизу с подступающим чувством отчаяния, Дейл знал, что это ни одно, ни другое и ни третье… Харлен тихонько дернул его за руку. Медленно, почти неохотно Дейл Стюарт оторвал глаза от клубка паутины высоко вверху.

Здесь на первом этаже, далеко от мерзкого свечения в башне, было очень темно, тени громоздились во мраке. И сейчас одна из этих теней стала двигаться, отделилась от затянутого паутиной туннеля кабинета первоклашек и неслышно направилась к мальчикам.

Дрожащими руками Дейл поднял двустволку, когда в фокусе его зрения оказалось белое лицо.

В десяти футах перед ними стоял доктор Рун. Его темный костюм был почти неотделим от окружавшей темноты, лицо и руки влажно блестели в свете фонарика, плясавшего в задрожавших руках Дейла. Позади него раздавался какой-то шорох, а позади мальчиков по-прежнему слышались мягкие, шлепающие звуки.

На лице доктора Руна играла такая широкая улыбка, какой Дейлу и видеть не приходилось.

— Проходите, — прошипел он, щурясь от света. Влажно и противно блеснули его зубы. — А почему вам не взглянуть наверх, а?

Дейл метнул короткий взгляд наверх, лишь на секунду отведя глаза от стоявшего перед ним человека в черном. Но то, что он увидел за эти доли секунды, заставило его забыть о докторе Руне, опустить ружье и застыть на месте, задрав голову вверх.

Там висел его брат Лоуренс.

Майк решил, что выбрав путь по туннелю, он совершил не самый умный поступок в своей жизни. Ладони и колени кровоточили, спина болела ужасно, и кроме того он потерялся. За те несколько часов, которые он здесь находился, наверняка в школе что-то уже произошло, оборотни-миноги возвратятся, а у него почти нет патронов, батарейки в фонарике почти сели. К тому же оказалось, что он страдает от клаустрофобии.

Что же касается всего остального, с насмешкой подумал он, дела идут прекрасно.

В туннеле было столько разветвлений и поворотов, что он был совершенно уверен в том, что потерялся. Сначала выбирать главный путь было нетрудно, потому что в отличие от ответвлений он был плотнее утрамбован и все еще хранил зловоние огромных червей. Но теперь все туннели были такими же. За последние пятнадцать минут ему пришлось делать выбор между дюжиной ходов и он не сомневался, что в конце концов выбрал неправильный. Похоже, что теперь он находится где-то около сгоревшего элеватора и продолжает двигаться на север.