Лето печали

Браун аккуратно складывал ленту.

– Вы думаете, что мисс Литовцева испугалась потери контроля над братом?

Сабуров согласился:

– Да. Она всегда играет первую скрипку, – на него опять пахнуло горьким флердоранжем. – Она манипулировала и старшим братом, князем Литовцевым. Пьетро всегда был ее орудием, а орудие должно слушаться хозяина. Она хладнокровно убила ребенка и отправила на смерть свою племянницу, с которой они выросли в одной детской. Мария Дорио была опасна, потому что она могла признаться во всем мистеру Завалишину.

За дверью заскрипели половицы, Браун помолчал:

– Однако вас она не тронула, мистер Гренвилл. Почему?

Сабуров не успел ответить. Довольно потирая руки, Бэббидж прошел к машине.

– Я выгнал нахала восвояси, – сообщил изобретатель. – Пусть он мучает уши жителям соседней улицы, – он забрал у Брауна ленту.

– Отлично, появились результаты. Машина отдохнет, а мы обсудим их за чашкой чая.

Сабуров облегченно потер затекшую руку. Водрузив медный чайник на старинную треногу, Бэббидж принес из кухни парафиновую лампу.

– Газа не хватит, – он указал на стенной рожок. – Дыры в бумаге маленькие, а здесь нужна особая точность.

Порывшись в старомодном секретере, Бэббидж достал тонкую стальную пластинку.

– Дешифратор, – объяснил он. – Каждая буква имеет уникальное сочетание проколов в бумаге. Достаточно наложить его на ленту и записать результаты. Кажется, нам повезло, джентльмены. Мы имеем дело с простым шифром, созданным перестановкой букв. Записывайте, мистер Гренвилл, – изобретатель начал диктовать.

Покончив с двумя десятками комбинаций, Сабуров показал бумагу Брауну.

– Отлично, одно слово из пяти, – довольно сказал чиновник. – Я не надеялся на такой блестящий результат.