Лето потерянных писем

Здравствуй, Эбигейл!

Отличные результаты! У меня появилась еще одна мысль: возможно, остальные пассажиры уже скончались, но я бы сверила их имена со сборником устных воспоминаний выживших. Если кто-нибудь из них оставил заметки, то они могли упомянуть в них твою бабушку или куда отправились после. Если они тоже участвовали в американском Киндертранспорте, то, возможно, шли по тому же пути, что и твоя бабушка.

Если кто-нибудь из пассажиров оставил заметки, то, к сожалению, тебе придется лично посетить одно из учреждений, чтобы получить доступ к тем записям. В основном это колледжи, список я прикладываю. Ближайшие к Нантакету – Бостонский университет, Гарвард и Брандейский. Если приедешь в Бостон, буду рада встрече с тобой. К тому же, чтобы получить доступ, некоторые университеты могут потребовать, чтобы ты являлась их студентом, а я могла бы провести тебя в качестве гостя.

Я так обрадовалась, что чуть не врезалась в туриста. Весь оставшийся путь я записывала найденные мной имена пассажиров еврейского происхождения и для верности остальных пассажиров тоже.

И, надо же было такому случиться, у двух пассажиров оказались записи: у Эльзы Фридхофф и Майкла Сальтцмана.

Добравшись до яхт-клуба, я подбежала прямиком к Ною.

– Угадай, что я нашла!

Он с удивлением посмотрел на меня.

– Золото? Выигрышный лотерейный билет?

– Список пассажиров!

– Что? С именем твоей бабушки?

И наша беседа вернулась в прежнее русло, словно мы вовсе и не ссорились, а я не говорила ему, что мы на разных сторонах.

Ной с легкостью управлял лодкой, он явно давно этому научился. Через два дня начнется август, а мне казалось, будто я нахожусь в стеклянном шаре, в котором царит лето. Ярко светит солнышко, теплом напитались мои косточки. На фоне неба стоял на удивление красивый Ной и слушал меня. Мы были одни в этом мире, только вдвоем. Закончив рассказ, я почувствовала, как гулко бьется мое сердце. Я чувствовала легкость и напряжение от волнения, что голова у меня перестанет работать и все мысли улетучатся в синее-пресинее небо.

А Ной улыбался.

– Выходит, ты Шерлок Холмс.

– Именно, мой дорогой Ватсон.

Я облизнула губы и вдруг смутилась.

– Жаль, но в один архив нужно съездить лично. Почему цифровые записи нельзя переслать в цифровом пространстве?

– А доктор Вайс не согласится их послушать?

Я поморщилась.

– Я хотела попросить, но они длинные, больше пяти часов.

– Ты можешь съездить в Бостон.

Я бросила на него взгляд. Бостон, куда он через месяц уедет учиться.

– Могу.

Повисло молчание. Я оглянулась, смотря на воду и небо. Мы были частичкой рода людского, просто два человека, но нас переполняли эмоции.

– Я взял ланч. – Ной достал холодильник и холщовую сумку.

Затем движением, которое я списала на жару, он снял футболку и, откинув ее, сел напротив меня.

– Правда? – Боже. Куда смотреть? Почему мне вдруг так трудно дышать? Я напоминала героиню из викторианской эпохи, которая вот-вот рухнет в обморок. Нормально ли так пялиться на его грудь? Я сглотнула комок в горле и опустила глаза на холщовую сумку.

Ной вытащил багет, сыр бри, виноград и шоколад.

– Надеюсь, тебе понравится.

– Идеально. – Как и он. Ладно. Нужно взять себя в руки.

– Пятница выдалась суматошной.

Ной оторвал ломоть хлеба и протянул его мне.

– Да.

– Когда ты вернулся к дедушке, ему стало получше?

– Он… – Ной задумался. – Помнишь, ты сказала, что твоя бабушка не любила разговаривать о своем детстве? Он тоже. Он замкнулся в себе. Когда я вернулся, в кабинете была бабушка, но она ушла. Ты сказала, что она вышла поговорить с тобой?

Ной задел мою руку своей, передавая нож для сыра. Я чуть не задрожала всем телом.

– Да. Я пыталась выяснить… не понимаю, зачем дарить подарок, а потом просить его обратно, но это не так уж и важно. Совсем другое дело, если бы это была семейная реликвия.

Ной немного помолчал, открывая варенье из инжира и методично намазывая его на хлеб и сыр.

– Возможно, это и была семейная реликвия. Просто не ваша.

– Что?

– Может, это была реликвия моей семьи. И Эдвард подарил ее Рут, но, когда они расстались, забрал.

Я тут же принялась качать головой.

– Тогда почему она потребовала его вернуть?

– Не знаю. Но почему он забрал подарок?