Лето прошло

На обратном пути заехала в магазин. Большой, светлый, дорогой. Там отвлеклась немного. Люблю разглядывать упаковки. Из чего сделано, нет ли химических добавок, консервантов. Все-таки хорошо, что мы богатые. Лица кругом, конечно, противные, надменные. Много тут просто глупых. Покупают, к примеру, дорогих пухлых белых кур, которые никогда солнца не видели, толстели насильно, в мучениях, в тесноте. Или ядовито-зеленый торт в половину зарплаты уборщицы. Но я-то здесь, чтобы принять привет зеленого луга с ромашками и клевером. Горы, долины, ручьи. Там бродят счастливые мирные коровы, вымя которых неспешно набухает сладким молоком. Козы с умными глазами, хлопотливые пестрые куры рождаются, чтобы дышать свежим ветром и бегать за богом, за его зерном и хлебом, не зная, что это бог. Придет час, и бог пошлет их на смерть. Но она будет быстрой и близкой, до нее не надо будет добираться в вагонах и грузовиках. Страх не растянется ожиданием, сожмется в секунду. Лучший конец! Счастливый конец! Надо уметь искать значки биологических продуктов, моих друзей и союзников. Я купила сырое молоко, швейцарский сыр и французские яблоки. Сырое молоко из автомата: надо поставить внутрь пластиковую бутылку, нажать одну кнопку, чтобы бутылка промылась, нажать другую кнопку, чтобы полилось молоко. Молочный автомат появился недавно. Если бы папа был жив, он наверняка поставлял бы для него молоко. Еще купила австралийскую говядину. Я-то мясо не ем, но невыносимо видеть Вадима и Оксану, уплетающих свинину. Пожирают замученных душной теснотой, умных, как собаки, свиней. И Саша с ними заодно. Хотя – привезу я говядину, пропитанную свободой, а Вадим – отборные куски узников с нашей свинофермы. Потому что он любит свинину.

Когда стояла в кассу, вошла женщина с мальчиком лет восьми и охранником. Очень красивая, ухоженная блондинка. Мальчик нервный, дерганый. Охранник не отставал, оглядывался. Сердце схватило. Сейчас будет нападение. Стрельба. Мальчика похитят, отрежут ухо.

В машине сказала водителю: «Поехали за Вадимом». Такая была договоренность. Забрать его по дороге домой из офиса. А водитель: «А он сказал, что на такси вернется». Я еду с дурацкой говядиной, с молоком, а они там вдвоем, без меня. Вадим так специально задумал, раньше меня вернуться. Надеялся, что я у Тани подольше побуду, как всегда. Вернулся уже! Вместе с Оксаной! Забрал ее по дороге.

Водитель гнал, как всегда, беспардонно, грубо. Мне всегда кажется, что он специально для меня особенно выламывается, хочет поразить. Это мне должно даже льстить как женщине. Но я изо всех сил втискиваю ноги в пол, ожидая удара, и сжимаюсь от страха и ненависти тех, кто отпрыгивает от пешеходного перехода или виляет рулем в сторону.

Они сидели, разговаривали, смеялись. На столе – тарелки. Саша тут же. Даже не подошел ко мне. Вадим только глянул, сказал: «Привет!» Оксана не поздоровалась! Или специально так тихо, что я не слышала. Я не смотрела в ее сторону. Там были не только тарелки. Там были бокалы, красное вино. Я была совершенно, абсолютно ни при чем. Меня там не было. Но еще нашлись силы попрощаться, уйти достойно. Наверху у себя приняла пять таблеток. Главное – не думать. Они были внизу. Смеялись, разговаривали. Сашу Оксана отвела спать прямо перед моим уходом. Вадим сказал мне: «Пускай побудет еще, смотри, как ему весело».