Лето прошло

Может быть такое? Господи, господи, как такое может случиться?! Мужчина и женщина выходят из дорогой квартиры, из дорогого дома с оградой, камерами, охранниками, фонтаном, салоном красоты. Идут к дорогой машине, разговаривают. То есть говорит, как всегда, он. Она слушает, даже если не слышит. Это камера наблюдения показала. Человек в капюшоне. Идет спокойно, упруго. Поравнялся с ними. Рука в кармане. Вытягивает в их сторону. Мужчина заслоняет собой женщину, падает. Женщина машет руками, будто отмахивается от осы. Падает. Ничто не уберегло! Это были мои папа и мама. ИХ УБИЛИ ПО ОШИБКЕ. Может такое быть? Чтобы убили по ошибке? Но я ведь видела, видела потом их двойников, приговоренных на самом деле. Совсем другие. Оба высокие, нервные, злые. И не было у них ни коров, ни свиней, а была мебельная фабрика. Никто не понял, куда делся этот, в капюшоне. Побежал – и исчез.

Саша не боялся, слушал. Даже не ойкнул, когда Оксана рассказывала про нерожденных поросят. А будет он плакать, когда меня убьют?

Вадим похмыкивал вроде недовольно (мол, как можно при ребенке?), но не обрывал, косился на меня – как я реагирую. Голос Оксаны возвысился, зазвенел.

Вам нужны еще доказательства? Они говорят вместе, думают вместе – против меня. Первый раз объединились так откровенно. Значит, скоро конец.

Не просто сказано – приказано. Нечего упрямиться. Луг огромный. Земля дорогая. Получится целых пять коровников. Коров запереть. Прикупить новых. И никогда не выпускать. Чтоб давали много молока. Они и дадут много, но проживут мало. Не страшно. Под нож! Вадим меня сколько раз уговаривал. Сказал, что сейчас сначала оглушают электричеством. Гуманно. Нет, это не приказ. Это предсказание. Сейчас поздно соглашаться, подчиняться. Потому что есть Оксана. Оксане нужно, чтобы я совсем ушла из их жизни, из жизни. А если отдать все, уйти, исчезнуть? Сашу отдать, коров, свиней, деньги? Ведь это им и нужно? Тогда помилуют?

Упыри, убийцы кружили вокруг: «Исчезни, исчезни!» Таджик смеялся золотыми зубами. А Сашу Оксана со свету сживет, когда своего родит.

«Построим коровники, получим много-много молока, продадим, купим яхту и отправимся в кругосветное путешествие». Вадим – Саше. Это он о себе, обо мне и Саше? Не хочу я никакой яхты! Я боюсь плавать, боюсь летать.

Оксане не понравилось, что ее оттерли от яхты. «А меня возьмете?» – «Да, конечно, – капитаном!» Вадим не шутит. Он не со мной собирается в путешествие.

Улыбнуться не получилось. Впервые отказало не только лицо. Поднялась, без слов пошла от стола. Пошатнулась. Вадим, Любаша кинулись ко мне. Веселье кончилось.

Вот что я сейчас подумала – то, что Вадим припрятывал, затушевывал, Оксана выпалила, как выстрелила. Он, отлично помню, сказал как-то: «Ведь если коровы, которых никогда не выпускать на улицу, дают больше молока, это значит, что им хорошо живется».

Вадим с Любашей отвели меня наверх, в спальню. Я нашла в себе силы промямлить, что от бессонницы кружится голова, что надо прилечь.

Оксана осталась внизу. Я слышала сладкий говорок: «Не бойся, Сашенька, с мамочкой все в порядке».

Вадим видел, как мне плохо. Почему не остался? Поцеловал в лоб, сказал: «Ну, отдыхай» и ушел вниз.

Они поехали на пикник! С Сашей, без меня.

Сейчас показывают сумасшедшую, которая ест собак. Черепа выносит на помойку.

Когда они уехали, случилось удивительное. Я спустилась, не сразу отыскала ключ от своей машины в ящике шкафа в коридоре, с трудом вспомнила, как брелоком поднимается дверь гаража. Выехала мимо изумленных таджиков. Не ездила больше года, но машина приняла меня, как верный друг. Можно свернуть руль и врезаться в столб. Можно дождаться ночи и таджика с ножом, Вадима с подушкой, Оксаны с ядом для крыс. Можно кинуться к ним с криком: «Берите все, только не убивайте!» Только бы скорей! Я смирилась с тем, что неизбежно, и страх исчез! Как можно бояться того, с чем все равно не сможешь справиться? Я поняла, о чем вы толковали, Яков Львович. И даже допустила, что придумала все сама.

Я ехала, смотрела и была пуста и безжизненна. Вместе со страхом исчезло все. Прошлое безразлично. Папа, мама. Собаки. Коровы, свиньи. Я пыталась разжалобить себя Сашей. Не получается. Если всех ждет одно и то же, то все равны и все равно. И что теперь? Если меня в скором времени ждут подушка, нож таджика или крысиный яд – туда мне и дорога. А если нет – и придется жить дальше в пустоте вместе с Вадимом, Сашей, Оксаной? Жить тенью вместе с тенями. Затеплилось: «Не хочу». Не хочу страха и не хочу пустоты. Пустота испугала. Впервые за много лет, вообще впервые, мне захотелось стать совсем другой, не просто сбросить кожу. Не просто перестать притворяться. Нужна замена, толчок. Уйти? Развестись? Саша вцепится: «Мама, мама!» Или еще хуже – не вцепится. Вадим не поймет, бросится уговаривать. Зачем ему дележ имущества? Потеря имущества? Или упрячет меня в психушку.

Взять да и полюбить человека, который заколол вилами кошку. Полюбить ребенка, которого до этого просто не знала. Не получится.

Уйти навсегда. Отмучиться.