Лето прошло

«Чтобы в последний раз!» – было приказано начальственным тенорком весной, когда менял колеса на летние и эта стерва просекла и донесла, что переплачено на тысячу. Но какой мог быть последний раз, если предстояло наскрести на Египет для жены и сына? Не все в свое время имели возможность нахапать по-крупному, как те, что теперь живут припеваючи и ездят на Мальдивы.

После разноса продержался до середины лета. «А я вам ложку из Италии привозил… Можете две недели не отрабатывать». Какое благородство! То есть зарплату две недели ни за что платить – можно, а на мелочь глаза закрыть – нельзя.

Арнольд собирает сувенирные ложечки.

А вот бензин они проглядели! Это прежний хозяин, англичанин, заметил. Тот еще гад. И любовница его русская – гадина. Там зарплата еще меньше была, так что раз в месяц свою ДЭУ на английские деньги заправить и чек на бензин в общей служебной стопке подсунуть – милое дело. Крохи, пустяк, а англичанин разорялся так, будто его обобрали до нитки. И выкрикивал что-то про холопскую хитрость.

Не везет с хозяевами. Но он быстро новую работу находит. Потому что сразу видно – человек надежный, опытный, чистый, прилично одетый. Не забывает перед выходом из дома рот «Лесным бальзамом» пополоскать. Дезодорант – само собой. Вот и с понедельника – испытательный срок два месяца у армянина. У которого несколько магазинов. Плохо, что у армянской жены даже прав нет.

Лиля испугалась: «Может, не надо? Они же наркотой промышляют. Заставит возить, передавать». – «Да нет, это азеры с наркотиками, а армяне вроде нет». Кавказцев он не любит, но этот ничего, нормальный. Культурный. Только уж больно на еврея смахивает. И говорит, как еврей. Надо с ним поосторожнее. А то было дело, еще до англичанина. Всего-то спросил, когда в пробке стояли: «А правда, что по приказу Ельцина в Россию прибыли двести тысяч сионистских боевиков? И сейчас ждут сигнала?» Так тот так припечатал – вспоминать тошно. Кто ж мог знать – на еврея совсем не был похож. Курносый такой, волосы русые.

Банда притеснителей, негодяев, взяточников, сионистов не знала, с кем связалась. Они могли уволить, оскорбить, унизить, но у него был ответ. Их счастье, что он не до конца освоил свой грозный дар. И ощущал свою ответственность. Но кое-кто уже поплатился.

Сегодня с утра как отрезало. О ложечках дареных, о наглых хозяйских женах – не забылось, но думается спокойно, без надрыва. Будто лет десять прошло. Об ожидающей злодеев расплате – тоже вполне равнодушно. Спешить некуда, обдумаем, решим.

Уже десять. Лили нет рядом, ее одеяло аккуратно расправлено. Вот женщина! Всегда встает раньше его, хоть ночью, если ему выезжать. И тихо, как мышка, не скрипнет, не разбудит. А ведь не маленькая, не худая.

Хорошо – суббота! Детская радость. У личного водителя выходные – когда попало, с чем давно смирился, тем более при жене-домохозяйке и почти взрослом сыне, но все равно приятно.

Потягиваясь, вышел на кухню. Лиля и Саша. Светлые большие лица, светлые легкие волосы. «Белесые они у тебя какие-то, рыхлые, вялые, как рыбы», – сказала мама. Самому Арнольду иногда вдруг становится досадно, что сын пошел не в него, не стал таким же поджарым. Но он никогда не дает нехорошему чувству пустить корни. Главное – ум. А этого сыну не занимать. Саша бегло глянул на отца, вздернул уголок рта в мгновенной полуулыбке и уткнулся в книгу. «Посох великого мага». Много читает. Молодец. В отца, в бабушку. Лиля, конечно, прекрасна, но что касается мозгов – тут наследственность от Арнольда, от его породы. По материнской линии.

Пускай читает за обеденным столом, пускай за тарелкой. Арнольд сразу сказал Лиле: «Мало его в школе учителя тыркают? Если и мы стреножим – не будет развития. Чтоб раскрыться, чтоб талант раскрыть, свобода нужна».

Саша – не чета разболтанным шалопаям, богатым сынкам-наркоманам. Пятнадцать лет, почти с отца ростом, а Лиля скажет быть дома в девять, так опоздает максимум на десять минут. Чистит аквариум. Беспрекословно выпивает перед завтраком стакан воды. Так Арнольд решил – каждое утро всем начинать с воды. Где-то прочитал, что в Америке так принято. Вода наполняет желудок и отбивает аппетит. Поэтому их президенты такие подтянутые и жизнерадостные. Наши тоже из кожи вон лезут, на лыжах катаются, но куда им до американцев! Да никогда Россия Америку не догонит. С таким народом.

Лиля ставит перед Арнольдом стакан воды.

«Чего она никогда не улыбается?» Неужели мама не видит, что Лиле не обязательно улыбаться, что она светится, что она красивая. Русалка.

Мама у Арнольда сухощавая. Начитанная. Очень любит Чехова. Как-то Арнольд к маме заехал, а у нее глаза на мокром месте. Показывает книжку. Парень с девушкой целуются. Парень по пояс голый, девушка в комбинации, бретелька съехала. «Любовь и розы». Поляка какого-то. «Нет, это надо же так написать! Вот любовь, вот чувства!» – сказала мама. Она не одобряет то, что читает Саша. Улыбается тонким ртом как-то… осуждающе.

– Погода какая странная сегодня.

Лиля разбивает на сковороду яйца и двигает локтем в сторону окна.