Лето с чужими

Там был изображен лежащий в каменном гробу древний воин. При этом картина ничуть не мрачная: внутренние стенки гроба выкрашены яркой киноварью, на воине красивая форма. Шедевр, да и только.

— А это кто?

— Тоже Сэйсон.

— А что там такое?

— Как раз мой стыд.

Вокруг лежащей нагишом девушки столпились и смотрят на нее в упор мужчины в одежде эпохи Эдо[25]. При этом меж их спин видны лишь ее груди.

Кей подошла с двумя чашками ячменного чая на подносе и встала рядом со мной.

— Как ты думаешь, что это такое?

— Люди сложили руки для молитвы.

— Нет. Вскрытие.

— Вот оно что... А в руках у них, выходит, скальпели.

— Мне она нравится, но от чужих можно всякого наслушаться.

Действительно, композиция: нагая женщина, окруженная мужчинами, — в какой-то мере выдает сексуальные фантазии Кей. Хотя они не идут ни в какое сравнение с циничными мыслями мужчин, это правда. Похоже, тут есть какая-то связь: на картине только женская грудь и видна, Кей же свою упрямо скрывает. Но пошлости нет никакой. Одним словом — красивая картина, композиция напряженная. В ней чувствуется контроль. Пожалуй, можно поискать какой-то смысл в том, что на обеих картинах красиво изображаются трупы, но я не увлекаюсь психологией.

Поставив перед собой чашку, я уселся на летние подушки с узором синих цветов и почувствовал, как мужчина средних лет ворвался в одинокую жизнь молодой женщины.

Еще в комнате стояла мини-стереосистема.

— А что, из музыки у тебя — только нагаута[26]? — неуклюже пошутил я.

— Пуччини.

— Кто?

— У него одна моя любимая вещь.

— Это что, выходит — опера?

— «Любимый отец».

— Не слышал.

— Послушай.

Кей встала. На комоде — коробка с аккуратно расставленными компакт-дисками. Штук тридцать.

— Опера «Джанни Скикки». Хотя сама опера меня не интересует. Только эта песня: «Любимый отец, купи мне кольцо. Но если нашей любви сбыться не суждено, я брошусь в реку Арно».

— Флоренция?

— Угадал.

Зазвучала ария. Красивая музыка.

Но когда на две картины с мертвецами наложилась еще и ария, даже я, при всей своей нелюбви к психоанализу, почувствовал: со смертью у нас явный перебор. Такой крен для мужчины средних лет, вроде меня, — род саморазрушения. Как она говорила? «Любимый отец»?

Кей подалась ко мне.

Наши губы слились, и мы повалились на татами, забыв об арии.

Катастрофа случилась в ту же ночь.

Глава 15

Пора было приниматься за вторую часть сценария. Первая вышла так хорошо, что начинать вторую было несложно.

Однако поужинав у Кей — поскольку мы оба приятно утомились, то просто разогрели в микроволновке пиццу, сделали салат и разбавили суп из концентрата, — мы расстались. В начале восьмого я сел за работу, но не мог написать ни строчки. Незаметно пролетел час.

Кей как могла отвлекла меня, но почти все мои мысли до сих пор были устремлены к родителям. И все, что я задумывал для сценария, разом поблекло. После таких переживаний я не мог писать драму об отношениях мужчины и женщины, гоняющих шары и мячи.

Да, ну и дела...

Стоит лишь постараться, и все получится. Но не сейчас. Стремительно развивавшийся сюжет перестал интересовать меня, персонажи опостылели.

Если дальше дело пойдет так же, сериалу крышка. Я — не настолько востребованный сценарист. Для моего уровня этот сценарий — вопрос жизни и смерти.

Что делать? Если просить помощи, то лучше сразу. Как я объясню причину?

Рассказу о родителях никто не поверит. Притвориться больным? Но мне нужны деньги. Я уже пообещал Кей купить новую машину. Раздался звонок. Куда там машина, куда новая квартира... Не смогу работать — даже в привычном укладе жизни появятся прорехи. Опять звонок. Может, продюсер? Он мне еще не звонил насчет первой части. Хотя, может, и звонил, но меня не было дома. Я все время забывал включать автоответчик.

Я подошел к домофону. Там был Мамия.

— Открой, пожалуйста.

Выслушивать о том, как у Мамии все происходит с моей бывшей женой, не хотелось. Но откажись я, и это станет еще одним поводом к беспокойству.

— Заходи, — сказал я и нажал на кнопку замка. Просить помощи у Мамии я не мог — он работал на другом канале. Однако кто как не он знает молодых и талантливых сценаристов, способных меня подменить. По крайней мере, поспрашивает.

Опять раздался звонок — теперь уже в мою дверь. Я открыл. Мамия серьезно смотрел на меня.

— С тобой все в порядке?

— А, вот ты о чем... — улыбнулся я. — Никак пришел меня проведать? Если да, то все уже кончено. Как видишь, я совершенно здоров.

Мамия молча зашел внутрь и запер за собою дверь.

— Да, тогда причина была. Вот я и казался истощенным. Теперь с этим покончено. Я здоров. До недавнего времени я то худел, то полнел. История почти невероятная, но сейчас можно не беспокоиться.

— Как жутко ты похудел... — Мамия стоял не в силах отвести от меня взгляд.

— Да, тогда...

— Сейчас — еще сильнее.

Меня моментально прошиб холодный пот, но я нашел в себе силы усмехнуться:

— В смысле — еще сильнее?

Я поднял правую руку и безучастно взглянул на ладонь. Перевернул ее. Нормальная рука, совершенно не иссохшая, даже вены не выпирают.

— Что, так сильно? — сказал я, присаживаясь на стул.