Лето в большом городе

Я медленно прогуливаюсь по тротуару, хочу зафиксировать в памяти каждую мелкую деталь. Небольшие и очаровательные городские дома, вишни, маленький уютный бар для своих, где, как я уже представляю себе, все завсегдатаи друг друга знают. Я еще немного немного прошлась туда и обратно по улочке, останавливаясь перед каждым домом и представляя себе, как это - жить здесь. Разглядывая маленькие окошки на верхнем этаже гаража-пристройки из красного кирпича, я понимаю, что изменилась сама. Раньше я боясь, что моя мечта стать писателем так и останется мечтой. Я совсем не знала, как это нужно сделать, с чего начинать и как двигаться дальше. Но с недавних пор у меня есть ощущение, что я - писатель. Я - писатель. Пишущая и бродящая по закоулкам Виллиджа.

И завтра, если я пропущу уроки, у меня будет такой же день как сегодня, который я смогу посвятить самой себе. И я внезапно переполнилась радостью. Я бегом возвращаюсь до самой квартиры и, когда раскладываю на столе кипу пьес, поверить не могу собственному счастью.

Располагаюсь почитать, делаю карандашом пометки, подчёркивая особо пикантные фрагменты диалогов. Теперь и я так умею. Кому какое дело, что думает мой отец?

Как, впрочем, кого это волнует, кто что думает? Все, что мне нужно, находится в моей голове, и никто не может его отнять.

В восемь часов погружаюсь в редкую разновидность сна, при которой тело в таком изнеможении, что вообще нет уверенности в пробуждении. Когда я, наконец, заставила себя встать с постели, уже десять утра.

Я посчитала, сколько я проспала - 14 часов. Должно быть, я действительно очень устала. Так устала, что даже не понимала, насколько у меня расшатаны нервы. Поначалу у меня слабость после сна, но когда она проходит, чувствую себя потрясающе. Облачаюсь в свои вчерашние брюки и, не удосужившись почистить зубы, иду прямо к пишущей машинке.

Мои силы концентрации превосходны. Я пишу без остановки, не замечая времени, пока я не печатаю слово: "КОНЕЦ". В приподнятом настроении и немного ослабевшая, я проверяю время. Чуть больше четырех. Если я поспешу, то могу отдать фотокопию пьесы в офис Виктора Грина к пяти часам.

Бросаюсь в душ, моё сердце триумфально колотится. Влезаю в чистую пару брюк, хватаю свою рукопись и бегу к двери.

Копировальня на Шестой авеню, сразу за углом школы. Ну, хоть сегодня мне повезло - нет очереди. В моей пьесе сорок страниц, и копировать дорого, но я не могу рисковать её потерей. Через пятнадцать минут я с аккуратно уложенной в плотный конверт копией своей пьесы вприпрыжку бегу к Новой школе.

Виктор у себя в кабинете, неуклюже склонившись над своим столом. Сначала мне показалось, что он спит, и когда он не пошевелился, я подумала, не умер ли он. Стучу в дверь. Ответа нет.

— Виктор? - спрашиваю я, встревожившись.

Медленно, он поднимает голову, как будто у него цементный блок на его затылке. Глаза у него опухшие, нижние веки вывернуты, демонстративно обнажая окантаванное красным нутро. Усы у него неровные, будто их в отчаянии теребили пальцами. Щеки он подпирает ладонями. Его рот раскрывается.

— Да?

Обычно я спрашиваю, не случилось ли чего. Но я не настолько хорошо знаю Виктора, да и вряд ли мне это нужно знать.

Делаю шаг к нему, держа на виду конверт.

— Я закончила свою пьесу.

— Ты была сегодня на уроке? - спрашивает он уныло.

- Нет. Я писала. Я хотела закончить пьесу, — я протягиваю конверт ему через стол. - Я думала, может вы ее прочтете сегодня.

- Конечно, — он смотрит на меня так, как будто едва помнит кто я.

- Ну, спасибо, мистер Грин. — Я поворачиваюсь, чтобы уйти, окидывая его заинтересованным взглядом. -Значит, завтра я зайду к вам?

—Ммм, - он отвечает.

Что, черт возьми, с ним случилось? Интересуюсь я, спрыгивая вниз по лестнице.

Я бодро прохожу несколько кварталов, покупаю фирменный хот-дог и прикидываю, что делать дальше. Лил. Я давно её не видела. Разве что мельком. Она такой человек, что с ней я могу поговорить о своей пьесе. Она такая, что точно всё поймёт. И если там Пегги - ну и что? Один раз она меня выставила. Что теперь-то она мне сделает?

Я шагаю по Второй авеню, получая удовольствие от шума, от видов, от людей, суетливо разбегающихся по домам, подобно тараканам. Так и жила бы здесь. Даже стала бы когда-нибудь жительницей Нью-Йорка.

Увидев здание на Сорок седьмой улице, в котором жила раньше, предаюсь всевозможным воспоминаниям - фотографии голой Пегги, её коллекция мишек и те ужасные комнатушки с казёнными кроватями - и удивляюсь, как я умудрилась протянуть там больше трёх дней.

Но тогда я ещё не была научена. Не знала, чего можно ждать и была готова на всё. Я прошла долгий путь. Нагло нажимаю кнопку звонка, мол, я не шучу.

Наконец, отвечают тонким голосом.

- Да? — Это не Лил и не Пегги, и я полагаю, это та, что сменила меня.

- Лил дома? - спрашиваю я.

— А что?

- Я Керри Бродшоу - громко отвечаю я.

Лил наверняка дома, ибо звонок отключается и слышится щёлкание замка.

Чуть выше, дверь в квартиру Пегги раскрывается на ширину, едва достаточную, чтобы оттуда выглянуть, не снимая цепочки. - Лил дома? - спрашиваю я через эту щель.