Лето в большом городе

— Так это значит две страницы? — спрашивает девушка с угловатым лицом и рыжеватыми глазами.

На ней задом наперед надета бейсбольная кепка, из-под которой видна шикарная копна черных волос, а на шее множество ожерелий из бисера.

— Если вы сможете рассказать целую историю в пятистах словах то, пожалуйста, — ответил Виктор Грин мрачно.

Девушка довольно кивает.

       — Просто мой отец — художник. И он говорит, что...

Виктор вздыхает. — Мы все знаем кто твой отец, Рэйнбоу.

Минуточку, Рэинбоу? Это что за имя такое? И кто этот художник, ее отец, которого все знают?

Я сижу, сзади сложа руки. Парень с длинным носом и светлыми волосами ловит взгляд Рэйнбоу и кивает, двигая свой стул немного ближе к ней, как если бы они уже были друзьями.

— У меня вопрос. — Райан поднял свою руку. — Можете ли вы гарантировать, что после прохождения это курса мы станем писателями?

От этого вопроса Виктор Грин сгорбился еще сильнее. Мне стало интересно, не уйдет ли он так совсем под землю.

Он напряженно трогает свои усы обеими руками.

       — Хороший вопрос. Но ответа нет. Скорее всего, девяноста девять и девять процентов из вас вообще не станут писателями.

Класс стонет.

— Если я не стану писателем, я потребую назад свои деньги, — шутя, говорит Райан.

Все смеялись, кроме Виктора Грина.

— Если ты так думаешь, ты должен связаться с канцелярией.

Он завивает кончики усов пальцами. Эти усы сведут меня с ума. Интересно, если Виктор Грин женат, то, что его жена думает о его поглаживании усов. Жить с этими усами, это все равно, что жить с еще одним человеком. Может у них даже имя есть, и они питаются отдельно. И внезапно, я загораюсь со страстью. Меня не волнует, что Виктор Грин говорит: Я собираюсь сделать это. Я собираюсь стать настоящим писателем, если это даже меня убьет. Я осматриваю класс и своих одногруппников. Теперь судить только мне.

— Слушай, — говорю я, шлепаясь на кровать Лил. — А кто отец Рэинбоу?

— Барри Джессен, — ответила она со вздохом.

— Кто, черт возьми, этот Барри Джессен? Я знаю, только то, что он художник и все.

— Он не просто какой-то художник. Сейчас он один из самых важных художников в Нью-Йорке. Лидер одного нового творческого движения. Они живут в заброшенном здании в Сохо.

— Рейнбоу живет в заброшенном здании? — удивленно спрашиваю я.

— У них есть проточная вода? Отопление? Она не выглядит как бездомная.

— Она - нет, — отвечает Лил с раздражением.

— Они используются только для покинутых зданий. Одежда и печатные фабрики.

Но потом туда въехали эти художники и начали их обустраивать. Так вот теперь они там устраивают шумные вечеринки и принимают наркотики, а люди покупают их картины и пишут о них в Нью-Йорк таймс и New York Magazine.

— И Рэйнбоу?

— Ну, ее отец Барри Джессен. А мать Пикан...

— Модель?

— Вот почему она такая красивая и получает все, что захочет. Включая желание стать писателем. Я ответила на твой вопрос?

— Так, что она в миллионы раз круче, чем мы.

— Чем "мы есть", — поправила Лил.

— И да, она круче. Ее родители знают кучу людей, и если Рэйнбоу захочет издать книгу, то все, что она должна сделать — это щелкнуть пальцами и ее папа найдет человека, который опубликует ее работу. А затем он заставит журналистов написать об этом, а критики напишут хорошие отзывы.

— Да уж, — пораженно говорю я

— Итак, если остальные из нас хотят быть успешными, мы должны сделать это старомодным способом. Мы должны написать что — то крутое.

— Какая скука, — саркастично ответила я.

Лил смеется, а я хватаюсь за воображаемую нить.

       — А что насчет того парня со светлыми волосами и его отношением? Он ведет себя, будто он знает ее.

— Капоте Дункан? — удивилась она. — Уверена, что знает. Капоте из тех, кто знаком со всеми.

— Почему?

— Он — это просто он. Приехал с Юга, — ответила она так, если бы это объясняло все.        — Он немного мечтательный, да?

— Нет. Он немного придурок.

— Он старше. Они с Райаном учатся на последнем курсе в колледже. Они друзья. Видимо, они оба дамские угодники.

— Ты шутишь.

— Нет. — Она сделала паузу и немного формальным тоном добавила, — Если ты не возражаешь.

— Знаю, знаю, — ответила я, спрыгивая с кровати, — Мы должны писать.

Похоже, Лил не разделяла мою чрезмерную заинтересованность другими людьми.

Может быть, она настолько уверена в своих талантах, что чувствует, что ей не нужно это. Я, с другой стороны, могла бы легко провести весь день, сплетничая, что я предпочитаю называть "анализом характера". К сожалению, вы не можете участвовать в анализе характера самостоятельно.

Я вернулась в свою каморку, села за стол, заправила лист бумаги в печатную машинку.

Десять минут спустя я все еще сижу и просто пялюсь на стену. В наших комнатах только одно окно и оно у Лил. Чувствуя, будто задыхаюсь, я встаю, иду в гостиную и смотрю в окно.