Лето в большом городе

— Я и не знал, что мы ссоримся— .

— Мы не ссоримся. — Я положила бутылку и цепляюсь за него, как банный лист .

— Ох, детка.— Он гладит меня по щеке . — Я знаю, это была бурная ночь .

Но таким образом ты приобретаешь опыт.—

— Правда?— — я шмыгаю носом.

— Самое главное — переписать. Ты переработаешь пьесу, и она будет отличной. Вот увидишь.—

— Ненавижу переписывать— , — ворчу я, — — Почему слова не могут ложиться на бумагу хорошо с первого раза?—

— Тогда что же в этом останется веселого?—

— О, Бернард.— Я вздыхаю. — Я люблю тебя.—

— Да, я тоже тебя люблю, котенок — .

— Честно? В два часа ночи? На Мэдисон— авеню? Ты любишь меня?—

Он улыбается.

— Какой мой подарок?— я воркую.

— Что, если у меня нет подарка, а?—

— Тогда я тебе подарю подарок— , — бормочу я.

— Тебе нечего мне дарить.—

— Нет, есть— , — говорю я загадочно.

Даже если моя пьеса была катастрофой, потеря девственности может это исправить.

— Вот!— — говорит Бернард, триумфально протягивая мне коробочку, идеально упакованную в блестящую черную бумагу и декорированную черным бантиком.

— Господи!— . Я становлюсь на колени на ковре его гостиной. — Это то, о чем я думаю?—

— Надеюсь,— — говорит он нервно.

— Мне заранее нравится— , — мои глаза сияют от счастья.

— Ты же еще не знаешь, что там.—

— Нет, знаю!— — возбужденно кричу я, вскрывая бумагу и обнаруживая под ней надпись — Chanel— .

Бернард чувствует себя несколько неловко от моей столь явной демонстрации эмоций. — Тинси решила, что тебе понравится.—

— Тинси? Ты спрашивал у Тинси, что подарить мне? Я думала, она меня ненавидит.—

— Она сказала, что тебе нужно что— то хорошенькое.—

— О, Бернард,— — я снимаю крыire с коробочки и аккуратно разворачиваю оберточную бумагу. Это она: моя первая сумка Chanel!

Я беру ее и баюкаю в своих объятиях.

— Она тебе нравится?— — спрашивает он.

— Я люблю ее— , — отвечаю я торжественно. И еще несколько секунд держу сумку, наслаждаясь прикосновением к мягкой коже.

Со сладостной болью я кладу ее обратно в хлопковый чехол и помещаю в коробку.

— Ты не хочешь ее носить?— — спрашивает Бернард, озадаченный моими действиями.

— Я хочу ее сохранить.—

— Почему?— — спрашивает он.

— Потому что я всегда хочу быть... идеальной,— — Потому что все не так, — — Спасибо, Бернард— , — мне кажется, я сейчас заплачу.

— Эй, котенок. Это всего лишь сумка.—

— Я понимаю, но...— — я подхожу и сворачиваюсь на диване калачиком возле него, поглаживаю его шею.

— Ты та еще маленькая трудяга, да?— — он целует меня и я отвечаю взаимностью. Как только это занятие нас полностью захватывает, он берет меня за руку и ведет в спальню.

Вот и настал этот час. Но внезапно я уже не уверена, что готова.

Я напоминаю себе, что это не такое уж важное событие.

До этого мы делали все, но...

Мы спали всю ночь вместе дюжину раз.

Но знание о том, что будет дальше, делает мои ощущения другими.

Даже поцелуй пугающий.

Как будто мы малознакомы.

— Хочу выпить,— — говорю я.

— Разве ты не выпила уже достаточно?— — Бернард выглядит обеспокоенным.

— Нет, я имею в виду — выпить воды,— — вру я. Я хватаю одну из его рубашек, чтобы прикрыться и направляюсь в кухню.

На столе стоит бутылка водки. Я закрываю глаза, готовлюсь и делаю глоток. И быстро полощу рот водой.

— Хорошо. Я готова,— — объявляю я, стоя в дверях.

Я снова чувствую себя сбитой с толку. Я пытаюсь быть сексуальной, но не знаю как.

Все вокруг кажется фальшивым и наигранным, в том числе, и я сама. Наверное, нужно учиться, как быть сексуальной в спальне. Или это что— то такое, с чем нужно родиться. Как Саманта. Сексуальность — это естественная ее составляющая. А мне, по— моему, проще стать сейчас водопроводчиком...

— Иди ко мне— , — смеется Бернард? похлопывая по кровати, — — И не вздумай украсть эту рубашку.

Марджи носила мои рубашки.—

— Марджи?—

— Давай не будем о ней говорить, ладно?—

Мы продолжаем процесс, но теперь я чувствую как будто Марджи с нами в комнате. Я пытаюсь выгнать ее, говоря, что Бернард сейчас мой. Но это заставляет меня чувствовать себя еще хуже, в сравнении с ней.

Может, когда все закончится, мне станет легче. — Давай наконец сделаем это, окей?— — прошу я.

Он поднимает голову: — Ты это не любишь?—

— Нет, люблю. Но я просто хочу это сделать сейчас.—

— Я не могу только...—

— Бернард, пожалуйста.—

Миранда была права. Это ужасно. Почему я не лишилась девственности давным— давно? По крайне мере, знала бы, что сейчас ожидать.

— Ладно, — мурлычет он. И ложится на меня. Он немного извивается. Затем еще чуть— чуть.

— Это произошло?— — я смущена. Боже, Миранда не шутила. Это действительно ничто.

— Нет, я.. — он прерывается, — — Послушай, ты должна мне немного помочь.—

Помочь ему? О чем это он? Никто меня не предупреждал, что — помочь— входит в программу.

Почему он просто не может взять и сделать?

Ведь мы же лежим голые. Наша кожа обнажена.

Но голые, в основном, и в эмоциях. Я неготова к этому. Вялая и неудавшаяся близость.

— Ты можешь просто...?— спрашивает он.

— Кончено, — говорю я.