Лето в маленькой пекарне

– Во сне – хотя я не могу, вообще не могу уснуть – я вижу его. Он снится мне каким-то поглупевшим, ну совершенно безмозглым. Будто бы он сидит в стиральной машине или в чем-то таком вроде нее, а я говорю: «вылезай оттуда, идиот». Но он не желает вылезать из стиральной машины, он совсем крошечный – да еще в стиральной машине! – и становится все меньше и меньше, пока не исчезает.

– Это совершенно нормально, – спокойно произнес голос, явно принадлежащий образованному человеку из Уэст-Кантри[2].

– Вы постоянно говорите, что все нормально. – Селина сердито поправила короткие волосы. – Я могла бы прийти сюда и заявить: «Я по дороге переехала двух дикобразов, потому что они напомнили мне о его волосах. Одного случайно, другого нарочно», и вы бы сказали: «Это совершенно нормально».

– А вы это сделали?

– Нет, но в принципе могла бы. И вы бы точно стали успокаивать меня: мол, все в порядке, все нормально.

– Нет ничего нормального в горе, Селина. Горе – дело обычное. Но оно никогда не бывает нормальным.

Селина протяжно вздохнула:

– Но почему я не… почему я не могу справиться с этим? Понемногу прийти в себя? Все давным-давно хотят, чтобы я это пережила. У них на лице все написано. Им за меня неловко. И я хочу справиться… Не пить слишком много вина, чтобы наконец уснуть и не видеть больше во сне окровавленное лицо умершего мужа в стиральной машине… Мне надоело всех доставать!

– Куда вы собираетесь переехать? – Голос звучал ровно, будто собеседница вовсе не срывалась на крик.

Селина пожала плечами:

– Не знаю. Думаю, я откажусь от аренды в Манчестере. Она все дорожает, а меня здесь ничто не держит.

– Возможно, пора подумать о… возвращении домой? Туда, где ваш дом или дом Тарни?

– Я ни за что не вернусь туда! – с содроганием ответила Селина. – Я совершенно не желаю туда возвращаться.

Глава 1

– Прекрати, – предостерегающе произнесла Полли. – Это уже не смешно.

Но Нил, не обращая внимания на ее протесты, стучал клювом в маленькое высокое окно до тех пор, пока Полли наконец не вышла и не предложила ему вкусное угощение.

Он примостился на выступе стены маяка, в башне которого поселились они втроем: Полли, Нил – птица тупик и Хакл – бойфренд Полли, американец. Теперь его мотоцикл с коляской стоял у подножия башни и служил единственным транспортным средством ее обитателям.

На маяке очень давно никто не жил – пожалуй, с конца семидесятых, когда все прожекторы стали электрическими. В башне было четыре этажа и наружная винтовая лестница, что делало маяк, как уже не раз отмечал Хакл, самым продуваемым местом в истории человечества. Зато они с Полли, бегая вверх-вниз, обрели хорошую форму. На одном этаже размещались тяжелые механизмы, с помощью которых поворачивался прожектор; их невозможно было убрать. На верхнем этаже, прямо под прожектором, располагалась гостиная, откуда с одной стороны открывался прекрасный вид на залив, а с другой – на Маунт-Полберн, намывной островок и одноименный поселок, или городок, где они жили и работали, с дамбой, ведущей на материк и дважды в день затопляемой приливом.