Лето в пионерском галстуке

Юра задал ей пару новых вопросов, ответа на которых бабушка не знала. После вопроса про институт «он же учился, неужели бросил?» разговор их закончился.

Юра тряпичной куклой осел на лестницу. Разминая одеревеневшие от шока пальцы, смотрел на серый пол и с трудом перебирал обрывки мечущихся мыслей: «Сбежали. Бандиты. Спрятались. Если спрятались, то так, что не найти. Тверь. Тверь далеко? Институт. Надо съездить в его институт. Надо прийти в себя. Шанс найти его есть только сейчас. Потом — всё».

Заставив себя собраться с силами, Юра встал. Его взгляд переметнулся с бетонного пола на обитую дерматином дверь, и сердце стиснуло. Юра понял, что никогда, никогда в жизни не побывает в этой квартире, не увидит Володиной комнаты. Теперь она чужая, его не пустят туда. Плевать, пусть не пускают, но хотя бы позволили бы заглянуть в эту квартиру! Пусть не заходя внутрь, пусть хотя бы с порога, но пробраться за эту чертову дверь. Даже если за ней ничего не осталось от Володи, даже если в его комнате больше не стоит диван, на котором он спал, не стоит тумбочка, на которую клал очки на ночь, нет стола, за которым сидел. То там осталось хотя бы окно, в которое Володя поглядывал, когда писал ему письма. Юре хотелось посмотреть в него, казалось, что это сблизит их. Увидеть бы хотя бы следы от мебели на полу. Они — доказательство, что Володя действительно был, что Юре это не почудилось.

«Я найду его, найду!» — нехотя передвигая ноги, он заставил себя уйти отсюда и спуститься по лестнице вниз.

В надежде найти письма друзей или родственников Давыдовых Юра выломал дверцу их почтового ящика. Кровь забила в висках — в ящике и правда лежало два письма! Но тут же руки опять опустились — это были его собственные письма. Предпоследнее, где Юра признавался в любви, и последнее — где сообщал, что уезжает в июле.

И несмотря на то, что ситуация была такой безысходной, у Юры немного отлегло. Всё-таки не он был причиной Володиной последней телеграммы с просьбой больше не писать. Всё-таки оставалась надежда, что Володя так же любит и нуждается в нём. Но получалось, что он даже не знал о том, что Юра вскоре уедет.

Из его дома Юра поехал в институт, где не сразу, но узнал, что Володя забрал документы. И тоже под Новый год.

Весь путь до Курского вокзала Юра решал, ехать в Тверь или нет: «Она недалеко, но денег осталось мало. Нет, если хотя бы не попробую, не прощу себе этого. Не прощу».

Поезд метро грохотал, на сиденье напротив молодой человек положил куртку своей девушке на колени и осторожно стиснул её ладонь. Точно так же, как было в Володином сне, только этой паре не пришлось прятать руки.

«Это знак», — подумал Юра и вышел из вагона. Пересел на другую ветку и отправился на Ленинградский вокзал.

В Твери зашёл на почту, купил телефонный справочник и стал обзванивать всех Давыдовых. Прозвонил больше половины номеров, но никакого Владимира Давыдова никто не знал. Сердце ёкнуло, когда какая-то девочка наконец ответила, что Владимир дома, и позвала его. Секунды ожидания тянулись, превращаясь в минуты или часы. Юра будто потерялся в пространстве и времени, не понимая, долго ли на самом деле ждал. И всё-таки дождался. Владимир ответил, и у Юрки упало сердце — им оказался старик.

Стараясь раньше времени не отчаиваться, Юра водил пальцем по строчкам справочника. На имени Давыдова Владимира Леонидовича палец дрогнул.

Стоя в телефонной будке полчаса с трубкой у уха, Юра ругался сквозь зубы — он не мог дозвониться — занято. Близилась ночь, из трубки продолжали звучать короткие гудки, и Юра решился ехать к этому товарищу прямо сейчас.

В подъезде старой хрущёвки пахло кошками. Юра нажал на звонок. Не открывая двери, откликнулась девушка, услышала Юру и позвала Вову. Отозвался молодой голос. Замок щёлкнул, дверь отворилась, на пороге стоял высокий, широкоплечий мужчина лет тридцати.

— Я ищу Володю Давыдова.

— Ну? Я слушаю.

— Это не вы, это, наверное, ваш двоюродный брат. Он жил в Москве, носил очки, у него тёмные волосы. Я с ним в лагере был, — затараторил Юра, роясь в карманах, ища единственную Володину фотографию — с пятым отрядом. — В восемьдесят шестом Володя был там вожатым. Это пионерлагерь «Ласточка» в Харьковской области. Я… у меня фото есть, я сейчас.

— Не знаю такого, — отрезал Вова.

— Я сейчас, фото… Вот, — Юра сунул фотографию Вове под нос, но тот даже не опустил взгляда.

— Не знаю такого, — заявил он и захлопнул дверь. Фото застряло в проёме между дверью и косяком.

Юра вытащил мятую фотографию, расправил её и с грустью заметил, что уголок оторвался.

Всё. Это было всё, точка. Но Юра не мог поверить. Ему казалось, что ещё есть шансы, просто он ищет не там. Что если бы у него было хоть чуть-чуть больше времени, он бы нашёл его.