Лето в пионерском галстуке

В стопке с отказом из ЗАГСа лежало ещё одно письмо для Юры, из Харькова от друга со двора. Этот парень давно переехал в другой район, но иногда приезжал в старый, Юрин, к матери, о чём и написал. Это письмо ошарашило Юру.

«Недавно ездил к матери, она говорит, что тебя искал какой-то парень. Сам я его не видел, но мать говорит, что в очках. Это тот, о котором ты говорил?»

Юра отправил короткое нервное: «Что спрашивал и что она ему ответила? Дала адрес и телефон в Германии? Свои контакты этот парень оставил?»

А ещё спустя месяц получил ответное: «Адреса и номера телефона мать не дала, сказала только, что вы уехали в Германию. Ничего о себе он не рассказал».

Юра попросил: «Сходи в мою старую квартиру, узнай, приходил ли тот парень к ним и оставил ли свой адрес? И обязательно забери письма! Если там всё ещё никого нет, взломай почтовый ящик».

Ответа не было долго — друг давно жил своей жизнью, поглощённый семьёй и работой. Мотаться из одного конца города в другой по первому Юриному зову он, конечно, не собирался. Потому ответил поздно, только в начале ноября:

«Этот парень к ним приходил, адреса не оставил, а свои письма забрал».

Злость захлестнула Юру: почему не оставил адреса, почему забрал письма? Неужели опять включилось его дурацкое «без меня тебе будет лучше»? Злость переросла в ярость. Если бы Володя оказался рядом, Юра бы его ударил.

Отчасти именно эта новость подтолкнула Юру к началу новых отношений. Взбешённый и обиженный, он поехал на Ноллендорфплац. Засел в баре, стал опрокидывать бокал за бокалом. Когда в глазах у Юры уже двоилось, к нему подошёл старый знакомый Йонас, его неудавшийся «муж», с которым в августе они подавали заявление в ЗАГС. Юра был настолько пьян, что наутро не смог вспомнить, как и почему оказался с ним в одной постели.

В далеком восемьдесят шестом он договорился с Володей встретиться в «Ласточке» спустя десять лет. Но не приехал, потому что попросту об этом забыл. Он забыл вообще обо всем — жизнь закрутилась, наконец пришло признание в музыке. Выступая на концертах, продолжая учиться уже и на дирижерском, Юра пожинал плоды. Но главным, заставившим окончательно забыть о договоренности, было не что-то, а кто-то — Йонас. Юра считал их отношения настоящей любовью, долгой и взаимной, но таковыми они только казались.

Йонас был гей-активистом, занимался организацией общественной жизни комьюнити. Он старался уважать дело Юриной жизни, но вскоре стало ясно, что Йонас не любит то ли именно Юрину музыку, то ли фортепианную музыку в целом, говорил, что от неё нет никакого толку, один шум.

Но они вместе ходили в театр и оперу. Однажды, путешествуя по Латвии, Юра заметил афишу на русском языке «М. Баттерфляй» — спектакль Романа Виктюка, и, несмотря на то, что Йонас ни слова не понимал по-русски, Юра настоял, чтобы пойти вместе.

Постановка произвела двойственное впечатление. Спектакль не только отталкивал, но и привлекал. Отталкивал обнаженкой и кривлянием, в которое превратилась пантомима, а привлекал неоднозначностью самой темы, моралью о том, что любовь не имеет пола. И шокировал фактом того, что пьеса основана на реальных, не так давно произошедших событиях. Но главное — русская речь, Юра впервые за последние годы услышал её со сцены.

«М. Баттерфляй» напомнил ему о тех событиях, когда Юра впервые увидел его афишу — в девяносто первом году в Москве. Напомнил о том человеке, из-за которого Юра туда ездил. И его мечта — написать полное смысла произведение, возможно, самое главное во всей его жизни, — снова посетила Юру. Образ главного героя, надевшего женское платье и ощутившего себя в нём свободным, преследовал Юру многие годы. Йонасу показалась абсурдной сама идея обретения моральной свободы через надевание платья, а фактически — через глумление над собой, но Юра не был с ним согласен.

Для него началось время творческих проб, ошибок и экспериментов.

Юра с Йонасом были слишком разными и понимали это. Но, может быть, именно диаметральная противоположность характеров, темпераментов и интересов привлекала их друг в друге. Спустя год после начала отношений они стали жить вместе. Сначала ещё были способны прощать недостатки друг друга и в должной мере считаться с интересами, но чем дальше тянулись эти отношения, тем сложнее становилось мириться с пренебрежением к тому, что каждый из них считал целью и даже смыслом жизни.

Йонас тратил всё своё время и силы на организацию гей-тусовок, гей-парадов и гей-олимпиад. Он хотел добиться для гомосексуалов равнозначных с гетеросексуалами прав, но Юра считал, что активизм здесь не поможет. Чтобы достичь чего-то существенного, Йонас должен заниматься не им, а политикой. Но тот будто его не слышал и продолжал говорить о своем.